Корни дуба. Впечатления и размышления об Англии и англичанах. (c иллюстрациями)
Шрифт:
Итак, не будем забывать, что на Британских островах обитает не один, а четыре народа, что, кроме англичан, там есть шотландцы, ирландцы и уэльсцы, национальное самосознание которых весьма обострено. Так что, оказавшись на родине Роберта Бернса, не следует называть его своим любимым английским поэтом или, опустившись в шахту Южного Уэльса, выражать радость по поводу встречи с английскими горняками…
Когда люди говорят «Англия», они иногда имеют в виду Великобританию, иногда Соединенное Королевство, иногда Британские острова, но редко Англию как таковую.
Англия, Шотландия и Ирландия объединяются, чтобы держать в повиновении колонии. Англия и Шотландия объединяются, чтобы держать в повиновении Ирландию. Англия объединяется, чтобы держать в повиновении Шотландию. В самой Англии верхи общества объединяются, чтобы держать в повиновении низы.
Дилемма Британии состоит ныне в том, как осуществить подлинную местную автономию, не превратившись при этом, по сути дела, в «разъединенное королевство».
Глава 21
ДЖОН БУЛЛЬ: СЛАГАЕМЫЕ И СУММА…
«Что, собственно, знаем мы глубоко об Англии, как представляем себе ее лицо, казалось бы, совершенно открытое чужому взгляду?
Мне думается, нет маски более загадочной, чем это открытое лицо. Нет более интересной задачи сейчас для журналиста-международника, нежели разгадать эту загадку Англии, разгадать так, чтобы можно было представить себе ее будущее…»
Эти слова Мариэтты Шагинян уже приводились в первой главе впечатлений и размышлений об Англии и англичанах. К ним же хочется вновь вернуться, берясь за завершающую главу.
Спору нет, мы в целом знаем об англичанах гораздо больше, чем, скажем, о японцах: Тут и общность корней европейской цивилизации с ее античным греко-римским фундаментом и христианской моралью. Тут и давнее знакомство наших народов с культурным наследием друг друга, и прежде всего с литературой, способной раскрывать в художественных образах черты национального характера.
Но близко столкнувшись с англичанами, чувствуешь, сколько еще в них нам неведомого, по нашим понятиям необъяснимого, как много предвзятых, а подчас превратных представлений о них порождается привычкой подходить к другому народу со своими мерками, мерить все на свой аршин. С другой стороны, живя среди англичан, убеждаешься, что, если постигнуть грамматику их отношений, выявить корни их обычаев и привычек, разобраться в системе их взглядов и представлений, в обитателях туманного Альбиона нет ничего загадочного, парадоксального.
Мне доводилось немало общаться с англичанами в Китае и Японии, в их бывших колониях к востоку от Суэца. Но после четырех прожитых в Лондоне лет приходишь к выводу, что по-настоящему узнать англичан можно только в Англии.
Выше уже говорилось, что в палисаднике перед своими окнами англичанин становится совсем другим, чем в уличной толпе. Подобное же сопоставление правомерно и в более широком смысле. Многие привлекательные стороны своей натуры англичане раскрывают лишь на родине (они как бы предназначены для внутреннего потребления и не экспортируются за пределы страны), тогда как те черты, которые менее всего нравятся иностранцам, становятся особенно заметными именно за рубежом. Думается, что подобная двойственность порождена все тем же эгоцентризмом, представлением о том,
«Чопорные англичане» – вот привычное словосочетание, которое давно стало стереотипом. А между тем куда уместнее, пожалуй, говорить не о чопорности, а о щепетильности, причем в лучшем смысле этого слова. Эта щепетильность основана на умении и готовности уважать человеческую личность, оберегать человеческое достоинство как в себе, так и в других людях. Именно этим себялюбие англичанина отличается от эгоизма, именно по этой причине его индивидуализм не подавляет общественного начала.
Разумеется, эта же щепетильность рождает обостренную боязнь вторжения в чужую частную жизнь, заставляет англичан быть замкнутыми и необщительными, особенно с незнакомыми людьми.
Сталкиваясь с подобной чертой, поначалу сетуешь, что она делает процесс вживания в британскую действительность долгим и мучительным. Затем убеждаешься, что наряду со сдержанностью англичанам присуща не только вежливость, но и взаимная приветливость – правда, приветливость без назойливости. И наконец, приходишь к самому важному выводу: замкнутого англичанина, к которому вроде бы нельзя подступиться, не так уж трудно «раскрыть» с помощью простой и безотказной отмычки. Нужно обратиться к нему за помощью или хотя бы косвенно показать, что нуждаешься в ней.
Попытка разговориться с незнакомыми людьми в поезде Лондон – Эдинбург скорее всего окажется бесплодной (особенно если по привычке начинать разговор с вопроса, куда и зачем случайные спутники едут, есть ли у них дети и сколько они зарабатывают). Опыт свидетельствует, однако, что разбить лед отчужденности не так уж сложно. Нужно перво-наперво декларировать свою беспомощность, как бы передать сигнал бедствия, на который английская натура не может не откликнуться.
– Прошу простить меня, но я иностранец и плохо разбираюсь в британских делах. Не смогли бы вы объяснить мне, почему в Шотландии пошли разговоры об отделении от Англии и насколько серьезны такие настроения?
После такого обращения от молчаливых вагонных спутников можно услышать не то что реплику, а двухчасовую лекцию. Причем отличительной чертой ее будет не только достоверность фактов и серьезность аргументов, но и непредвзятое, сбалансированное изложение различных взглядов на данную проблему.
«Я иностранец. Не поможете ли вы мне…» Этой фразой можно остановить на улице первого встречного и быть уверенным, что он окажет любую посильную услугу. Этими же словами можно вызвать на дискуссию по какой угодно теме соседа в пабе. Нужно, впрочем, иметь в виду, что при своей приветливости и доброжелательности, готовности помочь, пойти навстречу, выручить из беды англичане остаются абсолютно непоколебимыми во всем, что касается соблюдения каких-то правил, а тем более законов. Здесь они не допускают снисхождения ни к себе, ни к другим. Сколько бы турист ни пытался разжалобить контролера лондонского метро, сколько бы он ни ссылался на то, что у него на родине нет нужды сохранять билет до конца поездки, ибо его проверят только при входе, его все равно не выпустят на улицу, пока он вторично не оплатит проезд, и любые просьбы сделать для него исключение или поблажку по незнанию ни к чему не приведут.