Корну

Соколов Лев Александрович

– Сколько мы уже здесь сидим? – спросил Рагоза.

Единственным источником света в шкафу была маленькая замочная скважина в створке напротив Рагозы, но она ничего не освещала, кроме себя. Роман подтянул руку, и экран браслета осветил нутро шкафа голубоватым светом:

– Без пятнадцати десять. Полчаса уже.

– Уже? Всего! Я думал, по крайней мере часа два…

Роман оглядел нутро шкафа, подсвечивая экраном браслета. Под ногами валялся один кроссовок, сдутый мяч для баскетбола и стопка ярких журналов. На перекладине перед Романом висела затертая майка с рисунком – две страшенные морды в профиль свирепо пялились друг на друга. Надпись над правым профилем,

который украшал попугайский гребень, сообщала: «Панки не умерли». Левая гребня не имела, была просто лысой, зато украшалась бородкой-клинышком, и надпись над ней информировала, что «он и сейчас живее всех живых».

Роман ткнул Рагозу и, подсветив экраном браслета, показал на рисунок. Рагоза тихонько заржал.

– У молодежи всегда в голове винегрет, – сказал Роман.

– Но-но, без обобщений! Мы-то разве с тобой не молодежь? – спросил Рагоза.

– Мы с тобой, когда отсюда выйдем, будем как два паралитика. Я уже ног не чувствую…

– Прекратить звиздеж в эфире! – раздался голос Бека в наушнике. В последнее время он вообще стал ворчлив. Видно, сказывалось ранение, после которого он до сих пор еще не оправился, ходил с тросточкой, и был допущен к выполнению своих обязанностей в ограниченном объеме. – Наш малыш только что закончил ужин, скоро будет у вас. На улице стемнело. Родители сказали, что идут спать, все по плану.

– Выключай браслет, – сказал Рагоза.

Роман выключил свет. Через некоторое время снаружи послышался звук открываемой двери, кто-то протопал в комнату, пошебуршился и плюхнулся на кровать. Рагоза прильнул к замочной скважине.

– Ну что там? – спросил Роман.

– Валяется на кровати, что-то на браслете набирает.

– Едрен-помидор, чем мы тут занимаемся…

– Сказал бы я тебе! – Рагоза вздохнул. – Если она сегодня не появится, я эту мамашу сам придушу…

При упоминании мамаши, Роман вздрогнул. Это ему «посчастливилось» первым встретиться с этой дамой, когда она пришла с заявлением в участок. Дело, в общем-то, было довольно обычное. Даме не нравился круг общения ее сына. Точнее, один из этого круга. Еще точнее – одна – девушка. У подавляющего большинства родителей найдутся на примете те, кто, по их мнению, дурно влияет на подрастающих чад. Особенность же ситуации была в том, что объектом подозрений была не простая девушка, а девушка-вампир. Состоящая на учете, не замеченная в противоправных действиях, но все-таки вампир.

…В то утро дама маленьким смерчем ворвалась в кабинет, вытряхнула за дверь потерпевшего, которого ограбили на улице, сказав, чтобы он обождал, потому как ее дело важнее, и клещом вцепилась в оторопевшего Романа. Итак, за пять минут Роман экстерном узнал, что у дамы имелся семнадцатилетний сын, который связался с этой мерзкой упырюгой, которая живет за два дома от них, купившись на ее невинные подрисованные глазки, и что это, видимо, случилось довольно давно, а она вот узнала совсем недавно – увидала их случайно на улице; и, ясное дело, у этой маленькой пиявки одна цель – высосать его до остатка, он и так в последнее время совсем бледненький стал и кушает плохо, и она, конечно, ему запретила, а недавно увидела, что та мерзавка лезет к ним в дом через окно, и что этим, конечно, должен заниматься муж, но муж – тряпка, она оставила его сидеть в коридоре, и вообще, куда смотрит полиция, и… ух! Я требую, чтобы вы НЕМЕДЛЕННО…

Роман поерзал в стенном шкафу. Конечно сегодняшняя работенка была не из приятных. В деле не было ничего, кроме смутных подозрений. (Что вы ко мне пристали с этим

своим «факты»? Я – мать! Я – знаю!) Однако мамаша подала официальное заявление о «нападении» вампира и незаконном проникновении в частную собственность – теперь отреагировать полиция была обязана. Кроме того, хотя случаи, чтобы зарегистрированный вампир высасывал человека в районе, где он сам проживает, были довольно редкими, они все-таки случались, так что проверить не мешало. Ну и последней из причин, которую, правда, не упоминали официальных документах, было то, что все, кому в участке довелось встретиться с энергичной дамой, сразу поняли: эта от них не отстанет. Опасность – мнимая или действительная, – грозящая ее ребенку, как и у всякой матери, удесятерила ее и без того немалые силы и энергию.

Комиссару Пальфи хватило пятнадцати минут. (К нему мамаша отправилась прямо от Романа, решив, что тот недостаточно высокого звания, чтобы заниматься таким важным вопросом.) Через эти пятнадцать минуть комиссар-секунданер выскочил из своего кабинета, отирая платком покрасневшую лысину, поинтересовался, есть ли у детективов неотложные дела, и отправил их «разрешить ситуацию». Секретарша Рута потом рассказывала, что после ухода дамы комиссар тихонько жаловался, что он уже слишком стар и, видимо, именно от таких стрессов и растерял свою некогда роскошную шевелюру.

В результате была устроена форменная засада. В комнате подростка установили скрытую камеру, Роман с Рагозой прятались в этой же комнате в стенном шкафу, по всему дому натыкали микрофонов, а Бек, которому после ранения разрешили вернуться на службу с ограничениями, сидел в машине, наблюдал за улицей и координировал своих подчиненных.

* * *

– Нет, это невозможно! – Рагоза наклонился к самому уху Романа и жарко выкладывал туда накопившееся раздражение. – Почему мы вообще решили, что она придет именно сегодня? Мамаша, видите ли, подслушала телефонный разговор…

– Я тоже считаю, что вполне можно было обойтись камерой, – продышал в ответ Роман. Если бы она записала проникновение и укус, тогда другое дело. Идем по адресу и берем тепленькой, без всяких засадных шкафов.

– Во-во! Это Пальфи, старый хрыч нас на закланье отдал, чтобы от этой сумасшедшей мамашки отделаться.

– А ты бы на его месте что?

– А я бы никогда!..

– Ты просто с ней не общался, а я да.

– Смешно будет…

– Что?

– Смешно, говорю, будет, если парень сейчас в шкаф заглянет. Будем выглядеть полными идиотами.

– А мы и так уже, вполне. А все равно это лучше, чем какая-нибудь зачистка со стрельбой.

– Да ну? Подержи меня еще десять минут в этом шкафу, и я соглашусь выйти на вервольфа с голыми руками!

– Все, тс-с-с! Услышат, – цыкнул Роман.

– Лагачу хорошо… – не унимался Рагоза. – Он-то в участке дежурить остался. Вечно ему всякая лафа подваливает.

Роман представил, что здоровяк-Лагач вполне мог попасть в тесный шкаф вместо маленького Рагозы, и тут же почувствовал к соседу большую симпатию.

– Так, парни, внимание, – зазвучал в наушнике хриплый голос Бека. – Похоже, вижу нашу девочку. Да, она. Прыгает через забор и лезет по стене. Хорошо двигается, чертовка, ловкая! Будьте наготове.

Рагоза прильнул к глазку, Роман весь обратился в слух. Ничего… Нет, что-то есть! Кто-то тихонько стучит по оконному стеклу. Скрип кровати, шаги и звук открываемой оконной рамы.

– Ну что там? – шепотом спросил Роман. – Это она?

– Тихо! – Рагоза на мгновенье оторвался от отверстия, скорчил в темноте страшную рожу и снова прильнул к дырке.