Коробка в форме сердца

Хилл Джо

В гостиной Бэмми что-то негромко рассказывала, Джорджия смеялась. Джуд с удивлением отметил, что автоматически улыбнулся, услышав ее смех. Где она берет силы, чтобы смеяться после всего случившегося с ними, было выше его понимания.

Джуд больше всего ценил именно смех Джорджии – его глубокую хаотическую музыку и то, как она полностью отдавалась ему. Ее смех пробудил Джуда, вернул к реальности. Часы на микроволновке показывали начало восьмого. Сейчас он войдет в гостиную, присоединится на пару минут к бабушке и внучке, поболтает с ними ни о чем, а потом улучит момент и бросит на Джорджию многозначительный взгляд: пора в путь.

Он принял это решение и уже выпрямился, отходя от окна,

когда его внимание привлекло тихое, немного не в тон пение: «Бай-бай, бэй-би». Он развернулся на пятках и бросил настороженный взгляд в окно, на задний дворик Бэмми.

Уличный фонарь, стоящий за забором, освещал дальний угол двора. Его голубоватый свет падал через штакетник на большой ветвистый орех, с которого свисала веревка. Под деревом на корточках сидела девочка – ребенок лет шести или семи. На ней было простое платье в красную и белую клетку, волосы собраны на затылке в хвостик. Она напевала негромко старую песенку Дина Мартина о том, что пора отправляться в путь за мечтой. Девочка сорвала одуванчик, сделала глубокий вдох и дунула. В воздухе рассьпались семена-парашютики – сотня белых зонтиков, исчезающих в сумраке вечера. Вообще-то их не должно было быть видно, но они слабо фосфоресцировали, отчего казались необыкновенно медлительными искорками. Девочка подняла голову и повернула ее в сторону открытого окна. Джуду почудилось, что она смотрит прямо на него, но наверняка сказать он не мог: ее глаза закрывали черные подвижные каракули.

Это была Рут. Да, ее звали Рут. Двойняшка Бэмми, та, что пропала в пятидесятых годах. Родители позвали девочек обедать. Бэмми помчалась в дом, а Рут задержалась, и больше ее никто не видел… живой.

Джуд открыл рот – что он собирался сказать, он и сам не знал, – но не сумел издать ни звука.

Он не мог ни шевельнуть губами, ни просто вздохнуть.

Рут перестала петь, и вечер стал абсолютно безмолвным, стихли даже лягушки и насекомые. Девочка вдруг обернулась в сторону аллеи, идущей за забором. Она улыбнулась, маленькая ладошка взлетела в приветственном взмахе, будто за забором стоял кто-то знакомый – например, добродушный сосед. Но в аллее было пусто. На земле валялись газетные листы, поблескивало битое стекло, между кирпичами пробивались сорняки. Рут выпрямилась и медленно направилась к забору. Ее губы шевелились – она беззвучно разговаривала с человеком, которого не было. Но ведь Джуд слышал, как она пела. Когда он перестал ее слышать? Когда она перестала петь.

Рут встала у самого забора, и Джуд встревожился, словно на его глазах ребенок собирался шагнуть на оживленную трассу. Он хотел окликнуть девочку, но не мог, в груди не было воздуха.

А потом вспомнил, что рассказывала ему Джорджия. Люди, видевшие Рут, всегда хотели позвать ее, предупредить, что она в беде, что нужно убегать оттуда, но почему-то не могли этого сделать. Потрясенные видением, они теряли дар речи. В голове у Джуда непонятно откуда возникла совершенно нелогичная мысль: Рут – это воплощение всех девочек, которых он знал и которым он помог: это и Анна, и Джорджия. Если он произнесет имя девочки, отвлечет ее, даст понять, что ей грозит опасность, тогда будет возможность все изменить. Тогда они с Джорджией сумеют победить покойника и выжить.

Но голос не слушался. Джуд сходил с ума от собственного бессилия, от того, что он вынужден молча наблюдать за происходящим. Он размахнулся и стукнул перебинтованной рукой по подоконнику, взорвав в ладони фонтан боли, и все-таки не мог выдавить из сухого, странно сузившегося горла ни звука.

У его ног уже несколько минут крутился Ангус. Пес вздрогнул, когда Джуд ударил кулаком по дереву, поднял голову и нервно лизнул его руку. Шершавое горячее прикосновение собачьего языка

к голой коже подействовало мгновенно. Оно буквально выдернуло Джуда из немого паралича так же быстро, как совсем недавно смех Джорджии вырвал его из трясины отчаяния. Его легкие наполнились воздухом, и он закричал:

– Рут!

И она обернулась. Она услышала его. Она услышала его.

– Беги оттуда. Рут! Беги к дому! Скорее!

Рут кинула быстрый взгляд назад, на темную пустую аллею, а потом покачнулась, делая шаг к дому. Она не успела закончить этот шаг: ее белая тонкая рука вздернулась, словно девочку потащила вверх невидимая веревка.

Это была не веревка, а невидимая рука. Через миг девочка оказалась над землей, поднятая тем, кого не было. Худые ноги беспомощно дергались в воздухе, одна сандалия свалилась и пропала в темноте. Она сопротивлялась, болтаясь в воздухе, но невидимая рука неумолимо поднимала ее выше и выше. Лицо Рут было обращено к Джуду, полное мольбы и страха. Даже черные линии перед глазами не скрывали ее отчаянного взгляда. Невидимые силы несли девочку через забор.

– Рут! – крикнул он снова, повелительно и громко.

Таким криком он со сцены обращался к легионам поклонников.

Но она таяла, уносимая в дальний конец аллеи. Теперь ее платье было в серо-белую клетку, волосы – цвета лунного серебра. Свалилась и вторая сандалия, плюхнулась в лужу и пропала. По поверхности грязной воды некоторое время бежали круги – словно сандалия каким-то невозможным образом упала из прошлого в настоящее. Рот Рут был раскрыт, но она не могла кричать. Джуд не знал почему. Может, тот невидимый человек, что тащил ее, зажал ей рот рукой. Девочка промелькнула в ярко-голубом свете фонаря и исчезла. Только ветер шелестел старой газетой, только шуршание бумаги нарушало тишину. Ангус негромко взвыл и снова лизнул руку Джуда. Он же не в силах был отвести взгляда от аллеи. Во рту разлилась горечь. Барабанные перепонки ломило.

– Джуд, – послышался голос Джорджии.

Он увидел ее отражение во втором окне над раковиной. Ее глаза скрывала черная пляска штрихов. Рядом – его собственное отражение с такими же черными каракулями поверх глаз. Они оба мертвы. Просто еще не перестали двигаться.

– Что случилось, Джуд?

– Я не смог спасти ее, – сказал он. – Девочку Рут, я видел, как ее забрали. – Джуд не стал рассказывать Джорджии о том, что вместе с девочкой исчезла и надежда на их спасение. – Я звал ее. Я кричал, но изменить ничего не сумел.

– Потому что это невозможно, дорогой мой.

К ним присоединилась Бэмми. Джуд развернулся к Джорджии и Бэмми. Джорджия стояла в дверях. Ее глаза были обычными, не скрытыми метками смерти. Бэмми за ее спиной подвинула внучку в сторону, чтобы войти в кухню, а затем подошла к Джуду.

– Ты знаешь историю Руфи? Эм-Би рассказала тебе?

– Она рассказала, что вашу сестру в детстве похитили. Еще она сказала, что иногда ее видят во дворе – видят, как ее похищают. Снова и снова. Теперь я сам это увидел. Я слышал, как она пела. Я видел, как ее уносят.

Бэмми прикоснулась к его руке:

– Не хочешь присесть?

Джуд мотнул головой. Бэмми заговорила снова:

– У меня есть объяснение, почему она возвращается. Почему ее видят. Худший момент в ее жизни случился в этом дворе, когда мы все сидели в доме и обедали. Она осталась одна, она была напугана, и никто не видел, как ее забирают. Никто не обратил внимания на то, что она перестала петь. Для нее это было самое ужасное. Я всегда считала: когда с тобой происходит что-то по-настоящему плохое, тебе нужно, чтобы об этом узнали другие люди. Ты не дерево, которое падает на землю в глухом лесу, и ни кто не слышит треска его ветвей. Давай я тебе хотя бы лимонаду налью?