Короче! Я из Сочи. Том 2

Владимир Гакштетер

Наташа уже смирилась с тем, что про Олю она ничего не узнает, и её рассказ остаётся незавершенным, но теперь её беспокоила история со вторым младенцем. Кто он, где сейчас? Ведь если он был, то, вполне возможно, у них с Наташей общая мама. Это умозаключение настолько взволновало девочку, что она в конце концов подошла в маме Любе и попросила её прочитать последние записи в дневнике. Реакция Любови Васильевны была ожидаемой. Да! Действительно, был в это время ещё один подкидыш, и это как раз тот Ромка, который пострадал в беседке зимой. В журнале зафиксировано, что мальчика принесли на лавочку к детдому через несколько часов после рождения, завёрнутым в рваный, крупной вязки белый свитер. И нашла его на лавочке именно нянечка Петровна. Наташа всегда чувствовала к этому мальчику нечто большее, чем как к другу, и теперь поняла, почему. Это её родной брат. В своём сознании она была

в этом уверена, но как рассказать Ромке и другим, как доказать? Ведь это только её мысли. И Наташа была вынуждена молчать и ждать.

Неожиданное продолжение

Шло время. Наташе уже шестнадцать. Что-то давненько она не заглядывала в свой дневник. Учится она в десятом классе, а после школы готовится поступать в литературный институт. С её оценками это вполне возможно. Мама Люба счастлива, что у неё такая дочка – одна из лучших. Историю с Олей Наташа почти забыла, как нередко мы все забываем те события, мечты и свои планы, которые были в детстве. Очевидно, так должно быть. Память очищается от прошлого для новой информации, новой жизни. Но однажды забытая история получила неожиданное продолжение…

В этот день Наташа находилась, как обычно, в школе. Она прекрасно себя чувствовала, была активна и весела, как вдруг на уроке литературы упала в обморок, именно в тот момент, когда стояла у доски. Потеряв сознание на несколько секунд, Наташа сама поднялась с пола. Голова кружилась, руки дрожали. Перепуганная учительница отвела девочку в медпункт, куда немедленно прибежала мама Люба. Бледная Наташа сидела на кушетке, а медсестра измеряла ей давление. Оно оказалось очень низким, что было странным для совершенно здоровой девочки, которая, ко всему прочему, занималась спортом. Мама Люба решила отвезти девочку в больницу.

И вот Наташа в больничной палате. У неё берут кровь, водят в какие-то кабинеты. К счастью, никаких отклонений не находят, но она умудряется упасть в обморок ещё дважды – прямо в кабинетах врачей. Мама Люба в панике, доктора озадаченно разводят руками. Они не могут понять, что творится с их пациенткой. Этого не знает никто, кроме самой Наташи. Всякий раз, теряя сознание на несколько секунд, Наташа оказывается рядом с Олей. Да-да! Именно с той Олей, о которой Наташа писала записки в своём дневнике и о которой так много думала и переживала. Теперь Наташа подходит к Оле, садится рядом, разговаривает с ней. Оля, в сознании Наташи, – всё та же двенадцатилетняя девочка, хотя прошло уже много лет после того как Наташа впервые узнала об Оле и увидела её. Но никогда раньше она не могла разговаривать с Олей.

Теперь всё изменилось. Оля находилась в небольшом помещении, не больше пяти-шести квадратных метров. В помещении полумрак, потому, что маленькие окна с решётками расположены под потолком. Очевидно, это подвал. Маленький диванчик и ведро – вот и вся обстановка. Оля лежит на диване, протягивает руку Наташе и просит помочь ей выбраться из подвала. «Он забыл обо мне и уже третий день не приходит, – плача, пытается говорить Оля. – А может, он хочет, чтобы я умерла здесь». «Кто он?» – спрашивает Наташа. «Алексей, конечно, – отвечает Оля, сжимая руку Наташи. – Он всегда закрывает меня здесь, когда уходит». Наташа хочет задать ей много вопросов, но, видя состояние Оли, решает спросить позднее. Она понимает, что Оле нужно срочно помочь, иначе та может умереть в этом подвале, но как это сделать?

Состояние Наташи в больнице становится хуже. Без каких-либо причин девочка буквально тает на глазах. Ещё два дня назад совершенно здоровая, бодрая, она теперь не может встать с кровати, не хочет есть. Как в полубреду-полусознании Наташа твердит окружающим, что где-то в подвале закрыта девочка Оля, у которой уже пятый день нет даже воды. Ей необходимо срочно помочь. Она может умереть. Врачи воспринимают это как бред больной и не обращают на него внимания.

В кабинете главного врача больницы собрался консилиум врачей. Обсуждается только один вопрос – состояние здоровья Наташи Юрченко. Приглашена на совещание и мама Люба, как директор детского дома. Врачи в своих докладах говорят о том, что девочка как в бреду просит помочь какой-то Оле, запертой в подвале. Неожиданно просит слово заведующий отделением травматологии. «Два дня тому назад умер тот неизвестный, наверно, бомж, которого сбила машина, – говорит он. – Так вот он, как поступил, всё твердил про подвал и Олю, которая без него там умрёт. Всё пытался встать и бежать к ней. Так и умер со словами про Олю». – «А что за человек, пытались узнать? – спросил главный врач. – Где он живёт? Может, и подвал там?» – «Я догадываюсь, где этот человек жил, – вступает в разговор Любовь Васильевна. – Вот в этом дневнике Наташа подробно описала тот дом».

Главный врач, прочитав страничку с описанием зелёного дома, сразу же снимает трубку телефона: «Николай Иванович! Послушай, неотложное дело по твоей части. Человек умирает. Ждём тебя!» Ровно через десять минут в кабинет входит начальник районной милиции с группой сотрудников. «Нужно срочно найти в городе этот дом, – говорит вошедшим главный врач. – Там в подвале заперта девочка, и она может погибнуть». Один из оперативников, сопровождавших начальника милиции, сообщает, что он, возможно, знает, где находится зелёный дом, и попробует его отыскать. «А что стоим?» – возмущенно вскрикивает начальник.

Через полчаса от оперативной группы поступает доклад: «Обнаружена женщина без сознания, возможно, беременная, везём к вам. Девочка не обнаружена».

Когда оперативная группа в сопровождении машины «Скорой помощи» подъехала к зелёному дому, из-за забора раздался громкий, радостный лай. Как только открыли ворота, к оперативникам бросилась большая овчарка. Но пёс не собирался нападать, а, напротив, радостно вилял хвостом. С громким лаем он то подбегал к людям, то убегал от них, как бы давая понять, что им нужно срочно открыть дверь в дом. А когда дверь была открыта, оперативникам ничего уже не пришлось искать, потому что пёс в ту же секунду оказался у двери подвала и громко залаял. Дверь закрывали снаружи только на задвижку.

На небольшом диванчике в подвале лежала женщина. Она была без сознания. Подбежали врачи с носилками. «Женщина лет тридцати без сознания. Дышит. Обморок. И, кажется, она беременна. Женщину сильно избили, вся в синяках.

На шее свежая кровавая полоса, наверно, от верёвки. Привязывали, сволочи, и избивали. Забираем, – сообщил фельдшер и заулыбался. – Успели! Теперь всё будет хорошо!»

Исповедь ангела

Оля лежала в палате одна. Она смотрела в окно и улыбалась, периодически смахивая с глаз слёзы, которые без конца текли и текли по щекам. Оля – это именно та двенадцатилетняя девочка, которая много лет тому назад жила в детском доме и называла заведующую мамой Любой, а затем бесследно исчезла. Свою историю ей ещё не раз придётся рассказывать следователю, а сейчас она просто лежала, радовалась освобождению из настоящего рабства, плакала от счастья. Дверь в палату тихонько скрипнула, и в неё заглянула Любовь Васильевна. «Любовь Васильевна! Мама Люба! Здравствуйте!» – Оля вскочила с кровати и подбежала к маме Любе. Они обнялись и долго стояли молча, прижимаясь друг к другу. Бесполезно пытаться передавать слова, которые они бормотали сквозь слёзы. Было всё: и всхлипывания, и смех, и плач – всё, что бывает при встрече мамы и дочери, которые уже и не надеялись увидеться. И для дочери приход мамы был как самый дорогой и желанный, но совершенно невозможный подарок. Немного успокоившись, но продолжая всхлипывать, мама Люба осмотрела Олю, как она всегда осматривает своих детей. Истощённая, со свежими синяками на руках и чёрной кровавой полосой на шее. Люба даже распахнула халатик Оли, осмотрела синяки, ссадины на теле и погладила округлившийся животик. «Моя девочка! Сколько же тебе пришлось.» – следующие слова Люба уже не смогла договорить и ещё сильнее заплакала.

Если собрать все слёзы матерей, которые они выплакали по своим детям, то на Земле уже давно был бы потоп. И счастье наше, что матери иногда смеются!

«Оля! Ты вся в синяках. Он тебя избивал?» – стала расспрашивать мама Люба. «Бывало частенько, но больше щипал за руки, за бок, за живот. Говорил, что если ударит – может убить». Они присели на кровать, и Оля начала рассказывать маме Любе то, что только ей и могла, и хотела рассказать:

«Когда около нас остановилась машина, и незнакомый мужчина подошёл к нам, мы хотели убежать, да, собственно, все и убежали, кроме меня. Я тоже уже уходила и убежала бы, но он, спросив, как меня зовут, сказал, что знает меня и может отвезти к моей бабушке. Я была совсем глупая, не подумала, что взрослый способен шутить такими вещами. Ещё он сказал, что если мне не понравится, он привезёт меня назад. Вот так я оказалась в его доме. Там действительно оказалась бабушка Феня – моя третья мама. В доме было так хорошо, что когда Алексей, так звали того мужчину, предложил отвезти меня в детдом, я сама не захотела. Прекрасный дом, огромный двор, сад, собака, кошка. Я гуляла по саду и представляла себя маленькой принцессой. У меня была даже своя комната. Никто меня не запирал, не ругал. Я ведь не знала, что будет дальше. То, что можно оформить документы и жить в том доме законно, мне даже в голову не приходило.