Король-Беда и Красная Ведьма

Ипатова Наталия Борисовна

Было видно, что он и себя не щадил.

— Спать будешь в комнате рядом с моей. На марше — в отдельной палатке.

— Своя комната? — вслух не поверила Аранта.

— Разумеется. Верхом ездить умеешь? Зря, наверное, спрашиваю, после того, что тЫ с лошадьми творила.

— Я научусь.

— Славно. Вопросы есть?

— Да, — осмелилась она. — Тогда, на улице, как ты меня увидел?

Рэндалл смешливо сощурился.

— Я увидел нечесаную девку с разбитыми коленями, такую страшную, что кони перепугались. Ты держала огонь прямо в ладонях, а прочие жались к стенам и старались укрыться в тени. И вот еще. Окажешь мне большую любезность, если сбережешь мне для дела свою

великую волшебную силу!

Он нуждался в ней. Это тешило ее самолюбие. Он предлагал ей службу, достойную в любых глазах. Он возвышал ее.

Понимал ли он, что дал ей все, ради чего следовало жить? Безусловно. Понимала ли она, что он купил ее душу? Ее это в любом случае устраивало. В сущности, всего этого было достаточно, чтобы она пожелала за него умереть. Потом она размышляла на редком досуге, когда именно полюбила Рэндалла Баккара, и пришла к выводу, что это случилось в тот момент, когда встретились их глаза и он в кровавые дребезги разнес ее камуфляжный пузырь.

Рэндалл еще не отдышался, когда в его покои буквально ворвался сэр Эверард.

— Зачем вам это надо? — воскликнул он с порога. — Замок и город полны слухами, будто вы подобрали с улицы какую-то девку, про которую кричат, будто она ведьма, прилюдно назвали ее своей, и сейчас ей освобождают комнату этой вашей последней… Шанталь. И это не нравится никому. То есть — абсолютно!

— Сэр Эверард, — с притворным смирением, глядя на него из кресла снизу вверх, поинтересовался Рэндалл, — как часто я до сих пор делал то, что никому не нравилось? Вы могли бы вспомнить случай, когда бы я не был просто душкой? Разве я оспаривал необходимость политического брака? Что мне с того, если Дю Гран в шоке? Таких, как мы, нельзя бить хлыстом.

— Значит, это правда?

— Чистейшая. Эта девчонка заклята на кровь точно таким же образом, как ваш покорный слуга — король.

Он шутовски поклонился. Сэр Эверард сел и поглядел на него внимательно. Не было ни малейшего сомнения в том, что он искренне радеет о благе Рэндалла. Он любил его как как внука. Он хорошо знал Рэндалла. Лучще, чем кто бы то ни было иной. Он не мог не узнать это лихорадочное возбуждение, охватившее короля подобно тому как огонь охватывает нераскаянного еретика.

— Опять бросили себя в костер? — шепотом спросил он. — Ради нее? Ради деревенской, грязной, дурно пахнущей девки?

— Шанталь, пока вы ее не одобрили, была всего лишь полковой шлюхой и звалась, если мне не, изменяет память Агатой, — безмятежно вставил Рэндалл. — Но девочка приложила усилия.

— …то, в чем вы отказали даже Веноне Сариане, вы, не задумавшись ни на секунду, сделали ради какой-то девки? Думаю, да, думаю, что это и мне не нравится.

— Сэр Эверард, — мягко ответил ему Рэндалл. Во всяком случае, начал отвечать достаточно мягко. — Я знаю, вы верный рыцарь королевы и доблестный защитник ее интересов. Я не обладаю и сотой долей ваших совершенств. Во мне — порченая кровь, от которой бесятся собаки. Мне нужна эта женщина. Мне необходима заключенная в ней сила, мне она нужна вся, с потрохами, я не знаю, что еще мне от нее нужно, я это выясню в процессе, но с этого дня, милорд де Камбри, она будет со мною рядом постоянно, наравне с вами, где бы я ни был, и тем, кому это не нравится, придется с этим смириться.

— Вы собираетесь с ней спать?

— Мне кажется, до сих пор в этих вопросах я вел себя достаточно аккуратно. Если понадобится как-то оправдывать ее присутствие, пустим и такую сплетню.

— Но каким образом вы собираетесь держать в руках магию, как я понял, не менее могущественную, чем ваша собственная? — рискнул спросить сэр Эверард,

как обычно, понижая голос, когда вел речь о вещах на грани дозволенного.

Рэндалл долго молчал.

— Для человека, который имеет столь отдаленное отношение к магии, вы задаете слишком хорошие вопросы, — наконец признался он. — А как мужчина держит женщину? Я дам ей все. Я ее ошеломлю. Я свяжу ее с моим делом, с моим царствованием таким количеством нитей, что она будет еще менее отделима от него, чем я сам. Она точно так же не сможет бросить меня, как не сможет выйти из собственного тела, отказаться от собственной души. Не спрашивайте меня, магия ли это. Я и сам не знаю.

13. Но белых дорогах

Есть тысячи причин ненавидеть войну, не желать ее и избегать участия в ней, и все они вполне обоснованны. Но если у тебя находится хотя бы одна-единственная причина участвовать в ней, ты не только обернуться — глазом моргнуть не успеешь, как окажется, что ты влип в это дело по уши, увязил коготок и оказался в котле бурлящих вокруг тебя жизни и смерти. И может случиться так, что ты даже начнешь получать от этого определенного рода удовольствие. Так было и с Арантой.

Едва только весна разлилась теплыми ручьями по улицам Быка, Рэндалл вывел армию в поле и сам со своей свитой выехал из замка, который тут же начали готовить к приезду королевы и принцессы. Причина, по которой была необходима встреча Рэндалла Баккара с его королевой; была проста, буквально каждому очевидна и вовсе не романтична. Дочери не наследовали престол, и прежде, чем ввязываться в очередную сезонную кампанию, ему следовало сделать с Веноной Сарианой еще одну попытку обзавестись наследником мужского пола. Жена и двухлетняя дочь короля следовали за армией в отдалении и размещались только в тщательно зачищенных городах, окруженные всем видимым почетом, и встречались с главой своей семьи лишь изредка, когда тому благоприятствовали обстоятельства и при наличии у Рэндалла свободного времени.

Это последнее обстоятельство было для Веноны Сарианы роковым, потому что свободного времени королю не хватало всегда, а когда он все-таки выкраивал минутку, то расходовал ее по своему усмотрению, и не королева шла в его списке приоритетной строкой. Имя короля народное сознание прочно связывало с Красной Ведьмой.

Были, собственно, женщины и до нее, но когда Рэндалл за руку ввел ее в свой военный Совет, разом вспомнили коня-сенатора Калигулы и «любишь меня, люби и мою собаку» и пришли к заключению, что на этот раз у короля прилично поехала крыша и что, ясное дело, не обошлось без магии, потому что — а как же иначе? Жест этот, разумеется, военачальники из дворян расценили как прямое оскорбление их патрицианской и мужской чести, и хотя никто из них не высказался против ни словом, выражения их лиц, интонации и холодная безразличная вежливость были того сорта, что весь Совет Аранта просидела словно на раскаленных углях, и непременно выскочила бы за дверь, когда бы Рэндалл не удерживал ее под столом за руку все время, весьма болезненно и чутко реагируя на ее попытки освободиться.

— Сиди, молчи и слушай. Я хочу, чтобы ты разбиралась в деле, за которое берешься. Услужливый дурак — опаснее врага.

И она покорно сидела, слушала и молчала, пренебрегая их холодным презрением и утешаясь тем, что составляла себе черный список личных врагов, время от времени меняя местами его строки и черпая отдохновение в быстрой и негромкой, будто ручей, речи своего короля. Он всегда открыт был для нее, предлагая черпать сколько угодно из источника своих знаний и опыта, словно говоря, что это — так, а то — этак.