Король эльфов [сборник рассказов]
Шрифт:
— Что вы едите?
— Растения. Овощи. Мы очень терпимы, очень благожелательны. Живем и даем жить другим… Именно поэтому я в самой категорической форме возражал против того, чтобы меня использовали в пищу. Я видел в вашей голове образ — часть моего тела в холодильнике, немножко в кастрюле, кусочек для вашей любимой кошки…
— Итак, вы читаете мысли? — сказал капитан. — Любопытно. Что еще вы способны делать?
— Всякие пустяки, — рассеянно ответил уаб, оглядывая каюту. — А у вас здесь мило. Я вижу,
— Да-да. — Капитан кивнул. — Однако вернемся к теме.
— Совершенно верно. Вы упоминали, что собираетесь меня съесть. На вкус, я слыхал, мы очень хороши. Немного жирноваты, однако мясо нежное. Но как установить прочную связь между нашими народами, если мы опустимся до таких варварских отношений? Съесть меня? Я бы предпочел обсуждать с вами серьезные вопросы, философию, искусство…
Капитан встал.
— Философия… Вам было бы небезынтересно узнать, что у нас возникли трудности с продуктами. Неожиданная порча…
— Знаю. Но разве не скорее в духе вашей демократии, если мы станем по очереди тянуть соломинки? Или что-нибудь в этом роде? В конце концов, демократия призвана защищать меньшинство. Исходя из предположения, что каждый обладает правом голоса…
Капитан подошел к двери.
— Ну, все! — сказал он и отворил дверь. Потом открыл рот. И так и застыл с широко раскрытым ртом, сжимая пальцами ручку двери.
Уаб протиснулся в дверь мимо капитана и вперевалку побрел по коридору, углубившись в размышления.
В комнате стояла тишина.
— Как видите, — говорил уаб, — многие элементы легенд и мифов являются для нас общими. Иштар, Одиссей…
Петерсон молча сидел на стуле и глядел в пол.
— Продолжай, — попросил он. — Пожалуйста, продолжай.
— Я нахожу в вашем Одиссее типаж, общий для многих народов. В моем понимании Одиссей как таковой символизирует идею разлуки с семьей и отчизной. Процесс индивидуализации, обособления.
— Но Одиссей возвращается домой. — Петерсон взглянул в иллюминатор на бесчисленные звезды. — В конце концов он возвращается домой.
— Это долг всех разумных существ. Период разлуки есть период временный, краткое путешествие духа. Странник возвращается на родину…
Распахнулась дверь. Уаб замолчал и повернул голову.
В комнату ступил капитан Франко, за ним другие.
— С тобой все в порядке? — спросил Френч.
— Со мной? — удивленно переспросил Петерсон.
Франко достал пистолет.
— Иди сюда, — велел он Петерсону. — Встань и иди сюда.
Наступила тишина.
— Идите, — сказал уаб. — Это не имеет значения.
Петерсон поднялся.
— Я приказываю.
Петерсон подошел к двери, и Френч схватил его за руку.
— Что происходит? Что с вами? — Петерсон со злостью вырвался.
Франко приблизился к уабу. Тот лежал в углу, прижавшись к стене, и глядел на капитана.
— Поразительно, — сказал уаб. — Вы просто одержимы идеей меня съесть. Не могу понять почему.
— Вставай! — велел Франко.
— Как хотите. — Уаб, покряхтывая, поднялся. — Имейте терпение. Мне трудно.
Его бока судорожно вздымались, язык высунулся.
— Стреляй, — сказал Френч.
— Ради бога! — воскликнул Петерсон.
К нему резко повернулся Джонс, в глазах которого светился страх.
— Ты не видел капитана — застыл как статуя, с раскрытым ртом. Если б мы его не нашли, он бы так и стоял!
— Вы боитесь, да? — промолвил уаб. — Разве я сделал вам что-нибудь плохое? Мне претит идея насилия. Я всего лишь пытался защитить себя. Не думаете ли вы, что я с радостью помчусь навстречу своей смерти? Я разумное существо. Мне хотелось посмотреть ваш корабль, познакомиться с вами. Я предложил аборигену…
Пистолет дернулся.
— Видите, — сказал Франко. — Так я и думал.
Уаб присел, тяжело переводя дыхание.
— Здесь жарко. Полагаю, мы находимся недалеко от двигателей. Атомная энергия. Вы многого достигли — в техническом отношении. Очевидно, уровень развития науки не соответствует вашим моральным, этическим…
Франко повернулся к членам экипажа, молча сгрудившимся сзади.
— Я это сделаю. Можете убедиться.
Френч кивнул.
— Целься в голову. Она все равно не годится в пищу. Не стреляй в грудь. Если разлетится грудная клетка, придется потом выковыривать кости.
— Послушайте, — облизав пересохшие губы, выдавил Петерсон. — Ну чем он вам помешал? Я спрашиваю вас!.. В конце концов, он принадлежит мне. Вы не имеете права его убивать.
Франко поднял пистолет.
— Я ухожу, — пробормотал Джонс. Его лицо побелело и покрылось испариной. — Не могу смотреть на это.
— Я тоже, — произнес Френч.
Они вывалились за дверь. Петерсон остановился на пороге.
— Мы говорили с ним о мифах. Он никому не причинит зла…
Петерсон ушел.
Франко надвигался на уаба. Тот медленно поднял голову, сглотнул.
— Очень глупо, — проговорил он. — Мне жаль, что вы решились… Вы можете смотреть мне в глаза? Вы способны на это?
— Я могу смотреть тебе в глаза, — сказал капитан. — У нас на ферме были боровы, грязные жирные боровы… Да, я способен на это.
Глядя в сияющие влажные глаза уаба, он нажал на курок.
Вкус был превосходный.
Они удрученно сидели за столом, едва прикоснувшись к пище. Единственным, кто, казалось, получает удовольствие, был капитан Франко.