Король франков

Итак, почему же Гуго стал королем? И отчего именно он?

Три ответа есть у меня.

Первый. Не секрет, что, несмотря на происки империи и Реймского архиепископа, знать могла воспротивиться. Но не стала. И вызвано это не подобострастными улыбками перед империей и не поджатыми при этом хвостами, не стремлением поскорее отделаться и отбыть домой, избрав того, на кого уже указали. Причина гораздо серьезнее: уничтожение Каролингов как германо-франкской расы и замена их на представителя своей нации, галло-франкского происхождения.

Так решили франки. «Нам все равно, кто король, но пусть лучше будет с франкскими корнями, нежели с германскими», – говорили тогда. (Намек на Пипина Геристальского, чьи корни ветвились в Саксонии.) Что это, патриотизм? Возможно, но не стану утверждать категорично, хотя и склоняюсь к этому слову, однако в другом значении – региональный.

Вывод: избрание Гуго – вызов Германии! И так вышло, что этот патриотизм (назову его в конце концов именно так) совпал с чаяниями Адальберона. Будь они иными, ему бы не выиграть.

Второе. Если заглянуть еще глубже, то выяснится, что в подоплеке выборов – институт поавторитетнее, нежели желание или нежелание герцогов и графов. Церковь! Отсюда тянется нить. Именно для нее как нельзя кстати пришлась смерть Людовика. Она и не мечтала о такой удаче. А его дядю не допустить к трону проще простого: могилу брату вырыл Лотарь.

Попробую объяснить позицию Церкви и ее представителя во Франции – архиепископа Адальберона. Этот всегда мечтал о христианской Римской империи, поэтому, держась этой ориентации, лишь фиктивно поклялся в верности Лотарю, лелея свою мечту и руководствуясь указаниями папы и императрицы. И тот, и другая высказали архиепископу опасения по поводу Каролингов. Да, когда-то они избавили папство от лангобардов и в дальнейшем всегда были милостивы к Церкви, но ныне эта династия ослабла. Мало того, она еще стала в оппозицию империи! Робертинов, кроме того, что они были сильны, можно было заставить служить своим целям и управлять ими; Каролингов – уже никогда! Вывод: эта династия неугодна Церкви. Она опасна!

Вот почему духовенство франков выказало полное равнодушие к падению Пипинидов. Гуго Капет был тем самым, кто спасал архиепископу жизнь, был предан Церкви и с чьей помощью Адальберону удалось бы воплотить в жизнь свою мечту. Не говоря уже о папе, которого смена династии тоже устраивала, в чем они с Реймским архиепископом были единодушны. На выборах же Адальберон, будучи тонким психологом, сыграл на высокомерии знати, зная, что она не потерпит женатого на неровне короля.

И третье. Переворот не был вызван исторической необходимостью, совершился без участия народных масс и не являлся следствием веяния времени, выметающего со своего пути «ленивых королей». И феодализм, начавшийся еще при Карле Великом, с таким же успехом продолжал бы «набирать обороты» как при этих королях, так и при тех. Не была также вызвана смена династии амбициозными притязаниями на трон Гуго Капета, как о том много пишут и говорят. Почему же все-таки так произошло?

Есть такое выражение, вольно или невольно часто ссылаются на него, когда требуется объяснить подоплеку досадного промаха или, наоборот, небывалой удачи, внезапно постигшего горя или безмерной радости. На вопрос, каковы причины, почти всегда отвечают: дело случая. Или – случай помог. Именно этот фактор я ставлю во главу всего. Никто не виноват, ничто не предвещало, и даже желание или нежелание Господа здесь ни при чем. Всего лишь случайностью – вот чем была вызвана во Франции смена одной династии на другую, гибель Каролингов и рождение Капетингов. Но для людей, живших в то время, ничего особенного не произошло. Просто Гуго Капет занял свободное место.

И никто не мог предполагать тогда, что выборы в Санлисе привели к основанию новой династии, которая продлится в истории Франции на протяжении почти трех с половиной столетий.

Таков ход колеса истории этого государства. Оно становилось мощной державой со своими королями и единой нацией, корни которой, несмотря на языковые различия, лежали в этой земле.

Спустя несколько дней в Париже, на острове Сите, в своем королевском дворце Гуго, задумчиво глядя вдаль на синеющие по горизонту очертания Булонского леса, скажет себе:

– Как доказать современникам, а страшнее всего потомкам, что власть моя законна? Что не было иного пути?.. И если не докажу, значит, Капет – самозванец, незаконно вознесенный империей на престол!

Гуго уехал в Париж, с ним его свита и значительная часть придворных короля Людовика. Оставшиеся составили небольшой двор королевы-матери, где занимали каждый свою должность.

Через неделю после прощания с отцом Можер решил ехать в Париж.

– Что ж, поезжай, – натянуто улыбнулась Вия. – Будь осторожен, на дорогах небезопасно. Хочешь, королева даст тебе охрану… и спутника в придачу.

– Это ты о себе? – Можер поднял ей голову за подбородок. – Хочешь, чтобы я взял тебя с собой?

– Если ты скажешь, что имеешь обыкновение везти в лес дрова, это будет означать, что ты без памяти в меня влюблен. Худшее, что последует за этим – я рассмеюсь тебе в лицо.

– Посмотришь город, говорят, он великолепен.

– А заодно буду подсчитывать твоих любовниц? – она высвободила свой подбородок. – Я хочу спокойно наслаждаться жизнью, для этого не желаю видеть то, что происходит в тени алтарей или, если хочешь, за подмостками сцены.

– Вийка, ты ревнуешь. Пойми, я еду туда не за этим. Говорят, вокруг города много монастырей, будто кольцом охватили Париж. Я хочу полюбоваться. Пусть я варвар, но во мне живет тяга к прекрасному. И там моя мать, я мечтаю побыть с ней, мы совсем не поговорили здесь.

– Она милая женщина: улыбчивая, добрый взгляд. И она ждет тебя, я уверена. Что касается монастырей, то на их месте одни развалины. Хочешь знать, почему? Их разграбили и сожгли норманны во время набегов на Париж. Так что ты станешь любоваться делом рук своих предков.

– Прекрати! – грубо оборвал ее Можер. – Не моя в том вина.

– Разве я тебя виню? Это происходило давно, нас с тобой на свете еще не было.

– Наверное, монастыри эти уже начали отстраивать вновь. Странно, почему их никто не защитил тогда… А ты… Откуда тебе известно об этом?

– Я была в Париже. Хочешь, расскажу, что видела? Потом будешь вспоминать мои слова.

– Так вот почему ты не желаешь ехать со мной?

– Не только. Тебя ждут король и мать, а меня? Кому я там нужна? Или хочешь, чтобы придворные подняли тебя на смех? Не хочу, чтобы ты уподобился Тесею, а я стала Ариадной [1] . На Геликоне [2] не принято глядеть назад. Поначалу я терзалась такими мыслями, но потом поняла: ни к чему; норманн сражается до тех пор, пока рука его держит меч. Не так ли сам говорил мне всегда?