Король говорит!
Шрифт:
На дороге был ужасный туман, но шофер каким-то образом сумел своевременно поспеть в Вулфертон, и Лог вскоре уже возвращался на поезде в Лондон с дорожной корзинкой, в которой лежал великолепный рождественский ужин с добрыми пожеланиями короля. Несмотря на туман, поезд прибыл на вокзал Ливерпуль-стрит на три минуты раньше расписания. Лори ждал отца, чтобы отвезти домой. Без четверти одиннадцать Лога уже встречали с поздравлениями в его семье, и все гости были рады и счастливы его видеть. Так закончился день, который он назвал «одним из самых удивительных дней во всей моей жизни».
Миртл не ездила с мужем в Сандрингем. Весной того года у нее началось воспаление желчного пузыря, и 5
Врачи хотели уберечь Миртл от английской зимы и послали ее на несколько месяцев в Австралию. 4 ноября 1937 года она в числе 499 пассажиров отплыла из Саутгемптона на борту 8640-тонного лайнера «Джервис-Бэй» компании «Абердин и Содружество». Она прибыла во Фримэнтл (Западная Австралия) 5 декабря, провела четыре недели в Перте, а затем продолжила путь на восток через всю страну. В Британию она должна была вернуться только в апреле будущего года.
Миртл впервые оказалась на родине с тех пор, как они с Лайонелом покинули ее десять лет назад. Благодаря успеху мужа и его близости к монарху ее принимали как знаменитость: в ее честь устраивали приемы, концерты, чтения; она была гостьей губернатора штата Виктория лорда Хантингфилда и его жены в Доме Правительства. Журналисты толпами устремлялись взять интервью у «жены специалиста по голосу при короле Георге», а колонки светских новостей в газетах отмечали, куда она ходила, с кем встречалась и как была одета. Миртл, казалось, только рада была нежиться в лучах отраженной славы, хотя в пути ее несколько раз настигало нездоровье: однажды ей стало так плохо, что ее хотели отправить в Аделаиду в карете «скорой помощи», но она оправилась — «желтоватая, но готовая в путь».
В одном газетном интервью, опубликованном под заголовком «Австралийцы в Лондоне процветают», Миртл расписала в радужных красках свою жизнь и жизнь своих соотечественников на исторической родине, отметив, сколь многие из них достигли в Лондоне видного положения. «Я объясняю это их верой в себя и бесстрашием, — заявила она. — Они смекалисты, с легкостью применяются к обстоятельствам и, похоже, в любой жизненной ситуации приземляются на все четыре лапы». Она рассказала, как ее «чудесный дом» в Сайденхем-Хилл стал «явочным пунктом» для австралийцев, приезжающих в Британию.
Если Лайонел всегда был крайне сдержан, когда речь заходила о его работе, то его жена не могла удержаться от разговоров о короле, не могла не похвастать, что он лично пригласил ее и мужа на коронацию. Монарх, сказала она одному журналисту, «самый усердный труженик на свете», человек «огромной энергии и силы», которые позволяют ему справляться с грузом работы. Она с теплотой говорила о его необычайно располагающей улыбке и «удивительном чувстве юмора».
«Если бы все пациенты моего мужа проявляли такую же твердость характера и решимость, как король, то излечение было бы стопроцентным», — сказала она другому журналисту. «Его Величество часто бывал у нас дома — он такой обаятельный. Как и принцессы: они совершенно не избалованы, хотя Маргарет Роз более проказливая, а у Элизабет больше чувства ответственности».
«У них обеих прекрасная речь, они держатся просто и скромно, — добавила она. — Мой муж сейчас бывает во дворце каждый вечер, и всякий раз маленькие принцессы приходят сказать: „Спокойной ночи, папочка“»[110].
Как именно относился муж Миртл к такому нескромному поведению, неясно. Все же, должно быть, его неодобрение не было слишком сильным, поскольку вырезки из газет, где приводятся высказывания жены, исправно внесены в его альбом.
Глава одиннадцатая ПУТЬ К ВОЙНЕ
Пока Миртл совершала свою триумфальную поездку по Австралии, Европа неотвратимо двигалась к войне. Несколько лет внимание Гитлера в его поисках Lebensraumn[111] обращалось к территории вдоль германской границы, населенной людьми, говорящими преимущественно на немецком языке. В 1935 году по результатам плебисцита Саарский район был присоединен к Германии. Затем в начале 1938 года произошел аншлюс[112] Австрии. Оставалась Чехословакия, лакомый кусок, при ее внушительном количестве этнических немцев, которые составляли большинство в некоторых районах Судетов. Страна, не имеющая выхода к морю, была еще и стиснута с трех сторон нацистами. Когда весной и летом 1938 года некоторые из судетских немцев развернули агитацию за автономию или даже за союз с Германией, Гитлер получил нужный ему повод к началу действий.
У Чехословакии была хорошо подготовленная армия, но правительство понимало, что ей не совладеть с мощью нацистской военной машины. Чехи нуждались в поддержке Британии и Франции, но Лондон и Париж склонны были тянуть время. В сентябре 1938 года Чемберлен встретился с Гитлером в его логове в Берхтесгадене, где они договорились, что Германия аннексирует Судеты, при условии что большинство населения выскажется «за» при плебисците. Оставшаяся часть Чехословакии получит международные гарантии независимости. Но когда 22 сентября Чемберлен прилетел на новую встречу с нацистским лидером в Бад-Годесберг, вблизи Бонна, Гитлер отмахнулся от предыдущего соглашения.
Чемберлен еще находился в Германии, когда на следующий день Лог встретился с королем. Поводом была речь, которую королю предстояло произнести 27 сентября при спуске на воду «Королевы Елизаветы». Мысли короля, вполне естественно, были заняты ухудшением международной ситуации, и он хотел узнать от Лога, что думают рядовые люди о возможной войне. Короля, как и многих людей его поколения, так ужаснула бойня Первой мировой войны, что он считал все что угодно, даже умиротворение нацистского вождя, предпочтительным в сравнении с новым всемирным конфликтом. «Вы бы поразились, Лог, узнав, сколько людей желает любой ценой ввергнуть Британию в войну», — сказал он.
Даже если бы король думал иначе, он почти ничего не мог сделать: влиятельность монарха существенно уменьшилась за предыдущие тридцать лет. В первое десятилетие века его дед Эдуард VII активно участвовал в международной политике, помогая проложить дорогу к Entente Cordiale[113] с Францией в 1904 году. В отличие от него, Георг VI практически не имел возможности влиять на политику, осуществляемую Чемберленом и его министрами.
И вот ранним утром 30 сентября Чемберлен и его французский коллега Эдуард Даладье вместе с Гитлером и Муссолини подписали документ, известный как Мюнхенское соглашение, — оно позволило Германии аннексировать Судеты. По возвращении в Лондон Чемберлен торжествующе помахал копией соглашения перед ликующими толпами в Хестонском аэропорту, заявив о своей уверенности в том, что это означает «мир в наше время». Многие поверили ему.