Шрифт:
Марк Лог, Питер Конради Король говорит!
ПРЕДИСЛОВИЕ
Мое детство пришлось на 1970-е и 1980-е годы, мы жили в Бельгии, где мой отец Энтони работал юристом в европейской штаб-квартире фирмы «Проктор энд Гэмбл». В те годы мы постоянно переезжали из дома в дом в предместьях Брюсселя, но одно было неизменно: где бы мы ни поселились, всегда на каминной полке или на подоконнике размещалась коллекция фамильных реликвий.
Среди них были фотография моего отца в форме шотландского гвардейца, еще одна фотография — его с моей матерью Элизабет в день их свадьбы в 1953 году, фотография моего
Мне, должно быть, рассказывали историю этих фотографий, но мальчишкой я не придал этому значения. Я понимал, что связь с королевской семьей возникла через Лайонела, но он был для меня персонажем из древней истории — он умер в 1953 году, за двенадцать лет до моего рождения. Все, что я знал про деда, — это что он был «королевским логопедом». И что бы оно ни означало, мне этого было довольно. Никаких вопросов я не задавал и никаких более подробных сведений мне не сообщали. Гораздо больше меня интересовали разные медали и значки, разложенные рядом с фотографиями. Я особенно любил, надев офицерский ремень и фуражку отца и гордо нацепив на грудь медали, играть в войну.
Но когда я повзрослел и у меня самого появились дети, я стал задумываться, кто были мои предки и откуда они. Всеобщий всплеск интереса к генеалогии еще более подхлестнул мое любопытство. Исследуя фамильное древо, я обнаружил прабабку из Мельбурна, имевшую четырнадцать детей, из которых семеро умерли в младенчестве. Я также узнал, что прапрадед в 1850 году отбыл из Ирландии в Австралию на пароходе «Бойн».
Мне было известно лишь то, что мой дед — один из членов большой, разветвленной семьи, члены которой жили в Австралии, Ирландии и Британии. Так продолжалось до 2001 года, когда после смерти отца на мою долю выпало разбирать личные бумаги, которые он хранил в высоком сером картотечном шкафу. Там, среди завещаний, актов и других важных документов, хранились сотни старых писем и фотографий, собранных моим дедом, — все они были аккуратно разложены в хронологическом порядке в прозрачные папки для документов.
Только в июле 2009 года, когда ко мне обратился Айен Каннинг, продюсер фильма «Король говорит!» о Лайонеле, я начал понимать, какую важную роль сыграл в этой истории мой дед: как он помогал тогда еще герцогу Йоркскому (ставшему в декабре 1936 года, вопреки своему желанию, королем после отречения старшего брата Эдуарда VIII) в его продолжавшейся всю жизнь борьбе с хроническим заиканием, превращавшим любую публичную речь и любое выступление по радио в тяжкое испытание. Я начал сознавать, что его жизнь и работа представляют интерес не только для нашей семьи.
В апреле того года Лайонел уже стал героем радиоспектакля с тем же названием «Король говорит!», который поставил на Би-би-си Марк Берджесс. Фильм, однако, был явлением более крупным — полнометражный, с первоклассным исполнительским составом: Хелен Бонэм Картер, Колин Ферт, Джеффри Раш, Майкл Гэмбон и Дерек Джакоби. Режиссировал Том Хупер, известный фильмом «Чертов „Юнайтед“», который посвящен краткому и бурному пребыванию футбольного менеджера Брайана Клафа на посту руководителя «Лидс Юнайтед» в 1974 году.
Каннинг и Хупер, конечно, хотели, чтобы фильм был исторически максимально точен, поэтому я постарался узнать все, что только можно, про своего деда. Разумеется, я начал с отцовского картотечного шкафа. Впервые подробно и тщательно просматривая бумаги Лайонела, я нашел живо написанные дневники, в которых он в мельчайших деталях рассказывал о своих встречах с королем. Там же была обширная переписка, часто теплая и дружеская, с самим Георгом VI и различные другие записи, включая тонкую «карточку пациента», исписанную паутинно-тонким почерком деда, где он описывает первую встречу с будущим королем в своей маленькой приемной на Харли-стрит 19 октября 1926 года.
Вместе с другими разрозненными сведениями, которые удалось собрать в Интернете, и несколькими страницами упоминаний о Лайонеле, внесенными в большинство биографий Георга VI, эти бумаги помогли мне больше узнать о необычных отношениях моего деда с королем, а также внести поправки в некоторые не вполне достоверные воспоминания или неточные рассказы, которые утратили четкость при передаче от поколения к поколению.
Вскоре, однако, обнаружилось, что архив неполон. Отсутствовало несколько писем и дневниковых записей, которые цитировались в авторизованной биографии Георга VI, опубликованной Уилер-Беннеттом в 1958 году. Нигде было не найти и альбомов с газетными вырезками, которые, как я знал от двоюродных сестер и брата, Лайонел собирал почти всю свою взрослую жизнь.
Но более всего, пожалуй, меня огорчило отсутствие письма, написанного королем в декабре 1944 года и особенно занимавшего мое воображение. О его существовании говорится в дневнике Лайонела, где он передает их разговор после того, как монарх впервые выступил с ежегодным рождественским обращением к нации без присутствия при нем моего деда.
— Моя работа окончена, сэр, — сказал ему Лайонел.
— Вовсе нет, — ответил король. — Главное — это предварительная работа, а здесь вы незаменимы.
Затем, вспоминает Лайонел, «он поблагодарил меня и через два дня написал мне замечательное письмо, которым, я надеюсь, будут дорожить мои потомки».
Будь у меня это письмо, я бы им дорожил, но его не удалось найти в массе корреспонденции, газетных вырезок и дневниковых записей. Это отсутствующее письмо побудило меня, не щадя усилий, используя любые доступные способы, пуститься на поиски, собирая все возможные подробности о жизни моего деда. Я не давал покоя родственникам, вновь и вновь возвращаясь поговорить с ними. Я писал в Букингемский дворец, в Королевский архив в Виндзорском замке, авторам и издателям книг о Георге VI в надежде, что письмо может оказаться среди материалов, которые они позаимствовали у моего отца или его двух старших братьев и забыли вернуть. Но следов письма не было нигде.
В конце 2009 года меня пригласили на съемочную площадку фильма «Король говорит!» во время съемок в Портленд-Плейс в Лондоне. Во время перерыва я познакомился с Джеффри Рашем, игравшим моего деда, и Беном Уимсеттом, который играл моего отца в десятилетнем возрасте. Когда я преодолел странное чувство, увидев ребенком того, кого знал только взрослым мужчиной, меня совершенно очаровала сцена, где герой Раша наклоняется над моим отцом и его старшим братом Валентином, которого играл Доминик Эпплуайт, когда их заставляют декламировать Шекспира. Это напомнило мне подлинный эпизод из моего детства — отец заставлял меня делать то же самое.