Король хитрости
Шрифт:
— Эликсир? Из чего? — заинтересовалась Аня.
— Продукты простые и привычные. Главное — их точная пропорция и сочетание! Первый и самый важный компонент эликсира — грецкие орехи.
— У меня есть орехи! Тебе много надо? — Иванова помчалась на кухню и вернулась с кульком.
— Штук десять, колотых.
Пока Коля и Антон кололи молотком орехи, Филька сидел на полу в позе йога и раскачивался, бубня: «Сан-абу-хасан-зульфия..»
— Готово? Тогда компонент второй и не менее важный — пчелиный мед! потребовал
Аня исчезла и вернулась с банкой меда.
— Твои родители — люди предусмотрительные, — похвалил Хитров. Он встал и, собственноручно зачерпнув ложек пять меда, вылил его на орехи. Понюхав то, что получилось и покачав головой, Филька потребовал сгущенного молока.
— У нас его нет! — растерялась Анька.
Филька нахмурился и начал ходить по комнате:
— Плохо, что нет. Придется заменить его чем-нибудь на молочной основе. Мороженое есть?
Следом за мороженым он потребовал половину шоколадки, лимон и двенадцать капель сладкого сиропа. Смешав всё, он поставил салатницу на стул посреди комнаты, а сам, как чукотский шаман, начал скакать вокруг, размахивая руками и бормоча непонятные слова, из которых можно было разобрать лишь: «О, мой учитель Абу-Сяун!» При этом лицо у Фильки было вдохновенным и сосредоточенным…
После священнодействия Хитров решительно придвинул к себе салатницу и ложку за ложкой стал отправлять элексир себе в рот, пока салатница не опустела. Ребята зачарованно смотрели на него, очевидно, ожидая, что он сейчас поднимется над полом. Но вместо этого Филька сел на диван, закинул ногу на ногу и попросил:
— Теперь бы чайку! А то от сладкого у меня в горле першит!
— Чайку-у?! А когда летать будешь? — спросила Аня.
— Сегодня я не буду летать.
— Как не будешь?
— Видишь ли, погода нелетная, и аэродромы не принимают! — и Филька неожиданно расхохотался. Он смеялся добрых минут десять, а потом простонал:
— И вы поверили, что я колдовать умею? Вот дураки! Надул я вас! Ха-ха! Абу-Сяун! Ха-ха! Где это видано, чтобы из мороженого эликсир делали?
В итоге вместе с Филькой стали хохотать и его одураченные друзья. Анькина овчарка беспокойно носилась по комнате и поскуливала, не понимая, что означают эти звуки.
— Ладно, колдовство — надувательство. Это ясно. Но как ты ухитрился получить пятерку за контрольную? — спросил Коля Егоров.
— Это запросто. Помните, Раиса меня за первую парту пересадила, чтобы я не списывал? Пересадить-то пересадила, а сама на своем столе листок с ответами забыла.
Рассказ двенадцатый
МЕДВЕДЬ
В подсобной комнате за кабинетом зоологии висела вылезшая шкура медведя, подаренная школе одним охотником. Как-то Коля убирал кабинет, и шкура попалась ему на глаза.
Он поднял ее, набросил на плечи так, что его голова оказалась
— Р-р-р! Я пришел из чащи! Сейчас сожру тебя! Что, страшно?
Хитров от неожиданности слегка вздрогнул, но быстро опомнился и сказал:
— А вообще-то если бы я не знал, что это ты, было бы намного страшнее!
— А как ты узнал, что это я? — разочарованно спросил Коля.
— Что я дурак, не узнать, когда у тебя ноги видны? — ответил Филька. — Вот если перешить шкуру так, чтобы все думали, что перед ними настоящий медведь… А? Давай? Представляешь, как все будут вопить от ужаса!
Егоров мгновенно оценил эту гениальную идею.
— Чур медведем буду я! — воскликнул он.
— Хочешь быть медведем — будь им… Но вот загвоздка. Вера Ивановна даст нам эту шкуру?
— Можно упросить. Она мне как-то жаловалась, что в шкуре полно пыли. Вот мы и скажем, что хотим почистить ее, — сказал Коля.
— Идет! Да здравствует медвежий кошмар! — закричал Хитров.
Приятели договорились с учительницей и отнесли шкуру к Фильке домой, пообещав вернуть ее на другой день.
Навыков шитья ни у того, ни у другого не было и, сломав о толстую кожу все имевшиеся иголки, они пригласили Катю, посвятив ее в свой план. Катя шила лучше всех в классе и даже кроила себе и девчонкам платья, выбранные из иностранных журналов.
— Эх вы, лопухи, тут сперва шилом надо! Кожа-то толстая! — Катя взялась за работу. Несколько часов спустя шкура была готова, передние и задние лапы сшиты, а разрез на медвежьем животе, чтобы удобнее было застегивать, девочка сделала на пуговицах, скрытых в густой шерсти.
— Ну залезай! — критично оглядев свою работу, она протянула шкуру Коле.
Тот забрался внутрь, просунул руки в передние лапы, а ноги — в задние. Лицо его оказалось в пасти зверя. Через нее же Коля мог дышать.
Филька застегнул пуговицы, а когда они с Катей посмотрели, что у них получилось, то остались довольны. Перед ними стоял медведь — огромный, мохнатый, с полуоткрытой зубастой пастью.
«Медведь» вел себя странно. Он сделал несколько неуклюжих шагов и уткнулся в сервант, повернулся, сделал еще несколько шагов и свалил стул.
— Ты что ослеп? Ты все тут опрокинешь! — закричал Филька ему в ухо.
— Эу-ау-оо! — донеслось из шкуры.
— Чего-чего? — не понял Хитров.
— Он говорит: изнутри ему ничего не видно, потому что его глаза не совпадают с отверстиями в шкуре! — предположила Катя, и «медведь» закивал, подтверждая, что она поняла правильно.
— Ничего страшного! Потерпи! — стал уговаривать его Филька. Удовольствие, как говорится, требует жертв… Нам бы только до Аньки Ивановой добраться. У нее сегодня все ребята собрались. Сделаем так: я войду, а дверь за собой закрывать не буду. Ты ворвешься и всех напугаешь. Понял?