Король и спасительница
Шрифт:
— Прощай, Соня. Благодарю тебя за то, что спасла меня.
— Прощай, Лид, — отозвалась я и проглотила огромный комок в горле. Король медленно повернулся ко мне спиной. Я решила было, что он исчезнет, но он просто ушел по тропинке вглубь сада. А, ну да, ему же на луг…
Пару минут я стояла неподвижно, сминая подол платья и борясь с собственными ногами, которые вдруг захотели понестись следом за королем.
«А смысл-то какой? — сказала я себе. — Ты что, будешь приносить ему извинения? За что? Лучше стой тут, а то совсем плохо будет».
Постояв еще немного, я неожиданно для себя сорвалась с места и стремглав понеслась в конец сада. Сад был пустым. Переводя дыхание, я уперлась ладонями в калитку, глядя в щель между досками, есть ли кто на лугу, и готовясь к спринту. Но на лугу никого не было, и на меня навалилась жуткая пустота. Даже не знаю, что это было: то ли злость на Лида, что он оказался вообще не таким, как я думала, то ли обида, что мой красивый сон так некрасиво сбылся, то ли что-то вроде чувства разочарованного собственничества по отношению к королю: кто мне теперь будет наколдовывать что угодно и бежать во все стороны по любому моему капризу?.. От современных парней такого отношения не дождешься… Тут на меня вдруг нахлынули воспоминания о приключениях в Сьединовом королевстве, о том, как король сердито пихал меня в окно и обнимал перед тем, как сигануть в воду с десяти метров, и как он потом простужено чихал и спал у меня на ногах; о его картинках…
Тут мне стало совсем плохо. Не знаю, что бы я вытворила, но тут послышался топот босых пяток, и по тропинке ко мне прилетела обеспокоенная Натка.
— Э, Сонька, ты чего? — сказала она, пытаясь отодрать меня от калитки и заглянуть в лицо. — Ты чего ревешь-то? Опять наше величество довело? Где оно, кстати?
— Вы-ы-ыгнала-а-а! — завыла я на всю деревню.
— Блин, — емко выразилась подруга. — Чего бы вот мне раньше не прийти. Куда он потопал?
— К себе! В страну! Совсем выгнала! Мы же хотели… Ну невозможно с ним, Нат.
— Это-то конечно, — неожиданно согласилась подруга. — Я еще удивлялась, как ты с ним столько времени проводишь.
— Так, может, и ладно, Нат, а? К лучшему это?
— Ну ясно, к лучшему. Родители твои приехали бы, куда бы мы его дели? Не до пенсии же прятать…
— И проблем от него была куча.
— Да вообще одни проблемы.
— А что я реву, так это привыкла просто… Как-то неожиданно… Пройдет?
— Конечно, пройдет! — воскликнула Натка с энтузиазмом.
— Ага-а, — сказала я, икая. — Потому что сил уже нет.
— Ну нет — и не надо. Пошли, пошли, — приговаривала подруга, отрывая меня от калитки и таща за руку в сад. Я покорно волоклась за ней, не понимая, на каком я свете.
Следующие несколько часов я запомнила плохо. Кажется, Натка подлила мне в чай бабушкиного валокордина, потому что я уснула и проснулась уже когда стемнело. Голова была тяжелая, в груди тоже было тяжело. С трудом я подавила в себе желание пойти на терраску, где мы с королем обычно сидели в это время, и, злобно сжав зубы, принялась ходить по комнате из угла в угол. Натка молча наблюдала за мной, но не трогала, зная по опыту, что мне нужна разрядка. Бабушка, не обладающая подругиной тактичностью, да, к тому же, сама расстроенная, только выйдя из своей комнатки, тут же поинтересовалась:
— Ты чего бегаешь-то, Сонечка?
— А она просто так, — объяснила Натка.
— А Лид-то где?
— Эм-м-м… Скажем так, уехал.
— Вы что, поссорились? — всплеснула руками бабушка. — Ну как же так, что случилось?
— Бабушка!.. — застонала я, хватаясь за голову.
— Нина Алексеевна, ей не до того, — перевела Натка.
— Ну так ты мне расскажи, — потребовала бабушка.
— Они… Как бы это сказать… Уж очень разные были. Прямо-таки из разных социальных слоев. Вот.
— Какие еще слои? Какая разница, слои или не слои, такой хороший парень… — запричитала бабушка.
— Это вы, Нина Алексеевна, просто его плохо знаете, — стойко отвечала Натка.
— Это вы, девчонки, людей плохо знаете! — подбоченившись, расстроено закричала бабушка. — А я сразу вижу, кто хороший, а кто чепуха безголовая! Вот этот ее однокурсник по институту, Сашка, что ли, в городе его видела — вот он чепуха!
— Не могу с вами не согласиться, — фыркнула Натка.
— А Лид не чепуха!
— Ну, может, не чепуха. Но он такой сложный, что нормально общаться с ним невозможно.
— Сложный… Все вам простых подавай. Где теперь хорошего такого парня найдешь? Так тебя любил, все за тобой ходил, а ты…
— Если он так меня любил!!! — заорала я, не выдержав. — То чего это я должна его искать?! Пусть сам приходит и ходит за мной дальше, а я тут ни при чем!!!
С этими словами я вынеслась в сени и с грохотом захлопнула дверь…
На другой день ничего кардинально не изменилось, разве только бабушка перестала ко мне приставать, видимо, поддавшись на уговоры Натки. Но мерзкая тяжесть в груди и желание расшибить что-нибудь об кого-нибудь все еще нарастали во мне. От безысходности я прошлась по саду, пиная ни в чем не повинные кусты смородины, но это мне особенно не помогло. Натка следила за мной из-под яблони, делая вид, что читает, и ждала, пока я выдохнусь.
Выдохлась я часам к девяти вечера. Притащившись к подруге под яблоню, я плюхнулась на траву, скорчилась, обняв колени, и жалобно проскулила:
— Нат, ведь должно же стать легче?
— Ясно, должно, всю жизнь убиваться, что ли.
— А почему не легче?
— Ты чего, шутишь? Один день всего прошел! Помнишь, сколько ты ревела, когда тебя Вовка бросил?
— Какой Вовка?
— Ну и ну. Который в школе еще, в одиннадцатом.
— А-а-а, — с трудом вспомнила я. — Так он же вообще идиот какой-то был.
— Вот именно. Если ты по идиоту неделю ревела, что уж про короля говорить.
— Он тоже на идиота тянет.
— Да нет, наше величество было умное, — неожиданно запротестовала подруга. — По-своему, конечно. Ум у него практический такой. Типа как так схитрить или пригрозить, чтобы чего тебе надо от всех добиться. Так он же, считай, политик, да еще и наследственный. У них там, небось, гены уже в виде скипетра и державы, а ты хочешь от него чего-то.
— Не «чего-то», а чтоб не врал и не притворялся.