Король и спасительница
Шрифт:
— А тут не так противно, как кажется, — прошептала я, тихонько подтолкнув Натку в бок. Она кивнула.
— Да, неплохо. Но не думаю, что наше величество задержалось бы на этой окраине. Конечно, не факт, что это здешняя столица, но давай, что ли, все равно попробуем дойти до центра…
— Дойдем, — отозвалась я. — А вот ночевать где…
Подруга призадумалась и ничего не ответила. Мы пошли дальше, продолжая зевать по сторонам.
Домов становилось все больше, транспорта тоже, и наконец-то появились пешие жители. В основном они были заняты какими-то хозяйственными хлопотами: либо волокли мешки, корзины и полотняные
— Хм, — сказала Натка. — Коза, что ли?
— Типа того, — согласилась я шепотом, косясь на хозяйку «козы». Эта высокая худая женщина в закрытом по горло длинном темно-синем платье и чем-то вроде белой банданы с отворотами, тоже слегка покосилась на нас и, тут же отведя взгляд, с прямой спиной проследовала дальше. Я вообще заметила, что здешние люди довольно сдержаны в эмоциях и вежливы — никто ни на кого не глазел, а говорили они между собой, несмотря на язык, не слишком громко, так что я даже не могла разобрать слова. Да, выходит, сдержанность у Лида — национальная черта?..
Но едва я подумала об этом, как нам навстречу попалась очередная велосипедистка весьма экстравагантного вида: платье ее было хоть и не пышным, зато вырвиглаз-розовым и блестящим, белая меховая накидка слегка прикрывала плечи и оставляла на свободе глубоченное декольте, в ушах болтались огромные серьги, а неестественно-красные волосы напоминали свежее воронье гнездо. Поглядев на ее глуповато-довольную физиономию, я сразу вспомнила Сьединовых фрейлин и хихикнула. К моему удивлению, реакция местных жителей на эту красотку оказалась почти такой же: парочка проходящих мимо крестьян поспешно отвернулись, а стоящая возле своего дома женщина поджала губы с видом глубокого презрения и неодобрения. Девица, ничего не замечая, счастливо укатилась вдаль. Я успела заметить, что у нее двухцветные, желто-серые глаза. Колдунья, значит…
— Во чучело, — прокомментировала Натка мне на ухо. — Ну и вырядилась… Слушай, Сонька, кажется, это какой-то завод?
Я, подняв голову, оглядела трехэтажное здание из серого камня, огороженное мощных забором и снабженное тремя огромными дымящими трубами, и сказала:
— Похоже… Давай его обойдем, вроде там дальше опять дома идут.
Натка кивнула. Народу прибавилось: часть его крутилась возле завода с непонятными целями, а часть, судя по черным от копоти лицам и рукам, являлась собственно рабочими. Вот эта публика разговаривала между собой куда громче, и до нас донеслось звонкое подвывание и гавканье.
— Сонька, — шепнула подруга тревожно. — Чего-то я не понимаю, что они говорят.
— Потому что они говорят по-варсотски, — уверенно отозвалась я. — Лид так же гавкал.
— Класс! А почему же Сьедина мы понимали? Он русский, что ли?
— Нет, просто Лидово заклятье действовало, а сейчас… — тут до меня тоже дошло, и я докончила упавшим голосом: —…Не действует.
— Мда. То есть мало того, что мы не знаем, куда идти, так еще и ничего не понимаем.
— Почему «ничего»? Я понимаю немного, — заспорила я. — Лид же меня учил, я думаю, что если буду прислушиваться, что-нибудь разберу…
По собственному же совету я прислушалась, и тут же мне в ухо бросилось знакомое слово «ратсанатла», произнесенное высоким рабочим.
— Он говорит что-то о короле! — приостановившись, прошептала я. — Нат, ратсанатла — по-варсотски «король»!
— А чего он при этом такой злющий? — опасливо спросила подруга.
— Да просто у варсотов сильная интонация… — заспорила я неуверенно, потому что рабочий действительно произнес слово «король» с лицом, перекошенным явно не от избытка дружелюбия. Более того, лица окружающих его людей скривились аналогично. Натка схватила меня за руку и утащила за угол забора.
— Ну вот, как я и говорила: Лид захватил тут власть и, судя по всему, проводит чистки, — прошипела она. — Либо они просто республиканцы, но лучше у них ничего не спрашивать. Раз он у власти, наша задача будет полегче, только как бы не побили… И когда только он успел за три дня революцию провернуть?
Я неуверенно пожала плечами.
— Не знаю, Нат, наверное, у них не осталось высокородных сильных колдунов…
Обойдя завод, мы быстрым шагом двинулись сквозь город. Дома стали попадаться и двух- и трехэтажные, они соединялись друг с другом высокими арками, а между ними петляла дорога, по-прежнему песчаная, хотя иногда, у того или иного дома, были участки, вымощенные камнями. Транспорт ездил уже почти беспрерывно: кое-где телеги с продуктами образовывали что-то вроде пробок. Люди тоже сновали во множестве, и вид у них был по-прежнему сдержанный, хмуроватый и вроде бы чем-то озабоченный. Неужели Лид с досады на меня действительно натворил тут дел?
Навстречу нам попался пацан в смешной совершенно плоской и круглой серой кепке без козырька, который тащил пачку больших бумажных листов: судя по всему, здешние газеты или журналы. Вывернув шею, я машинально попыталась что-нибудь прочесть, но вид варсотской письменности, похожей на бесконечный набор петелек и хвостиков, хаотично разбросанных по бумаге, мигом охладил мой пыл, да к тому же я, заглядевшись, налетела на прохожего. Тот строго посмотрел на меня. Я от нечего делать промямлила по-русски «извините», он произнес в ответ что-то похожее на «чунга-чанга» и нырнул в подворотню.
— Интересно, далеко до центра или нет? — подумала я вслух, оглядываясь.
— Народу вроде становится больше, значит, не очень, — отозвалась Натка вполголоса. — Только вот даже если мы очутимся в центре, как дать о себе знать нашему величеству?
— Может, поищем его дворец? Я могу попытаться спросить у прохожих. Правда, я забыла, как будет дворец: то ли айргав, то ли юйргав, но…
— Не, давай пока про «гав» не будем, — решила Натка. — Вначале хоть немного осмотреться надо. Пошли просто так.
Мы пошли и шли до тех пор, пока у нас не начали гудеть и отваливаться ноги. Солнце явственно опустилось, от домов потянулись длинные тени. Центра города все не было, либо мы его пропустили. По-прежнему ездил транспорт, сновали прохожие и попадались заводы и фабрики, которые зачастую несусветно воняли. На улицах появились лотки, с которых торговали едой и какими-то мелкими бытовыми товарами, но разглядывать их у нас не было сил. Еле держась на ногах, мы, не сговариваясь, нырнули в подворотню, остановились возле очередного двухэтажного дома, покрытого облупленной белой штукатуркой, и шлепнулись во дворике на чахлую осеннюю травку.