Король Крыс
Шрифт:
Обладатель кожаной куртки недобро сверкнул глазами, и взгляд этот был понятен без всяких слов: мол, а помнишь ту давнюю историю с Авиамаркетинвестбанком, с которой все и началось? Кто, мол, тогда на чужих бизнесменов позарился, а? Это был самый напряженный момент «переговоров».
Но обе стороны промолчали, перемирие было заключено, и потому вряд ли стоило ворошить старое.
Коньковский мафиози медленно выцеживал из себя слова. Он был точно багрово–синее пламя ацетиленовой горелки — мощной струей под давлением извергал из себя лютую ненависть.
Да и капусту в общак не сливают. Гни–и- ды позорные! Наши пацаны как-то с ихними базарили: мол, что делать будете, если ваших по одному менты закрывать начнут? Кто ваших в СИЗО да на зоне-то греть будет? Кто за них подпишется? А те: мол, срали мы на ваши понятия и на всех вас.
Чо, так и сказали? — искренне удивился очаковский.
В натуре, брат! — Тот резко рубанул ребром ладони по своему горлу, словно в знак доказательства. — Наши пацаны пургу гнать не будут!
Ничто так не сближает две стороны, как взаимные излияния накопившейся ненависти к третьей. Рассказы о чудовищном беспределе сабуровских быстро позволили найти множество общих точек соприкосновения, и союзники перешли к конкретному обсуждению ситуации. Ответ на классический вопрос «кто виноват?» выглядел исчерпывающим; теперь оставалось лишь установить основополагающее — «что делать?».
Ну и как дальше, братишки? — спросил обладатель багрового шрама на подбородке. — Что, будем терпеть этих гондонов, штопанных колючей проволокой?
Один раз прогнемся, нас за людей считать не будут. Да какая-то дворовая шпана…
В старших-то у них явно не лопух стоит, — перебил очаковский. — Так скоро из говна конфетку слепить — для этого настоящие мозги нужны.
Вот я и думаю: типа надо завалить всех старших, а бычары сами потом по своим голимым щелям да качалкам разбегутся.
А кто их завалит? Ты?
Этот вопрос стал в переговорах ключевым.
Тотальная война на истребление, как правило, невыгодна организованным преступным группировкам как минимум по двум причинам. Во–первых, в случае начала военных действий весь бизнес — как легальный, так и нелегальный — парализуется. Все силы, все средства идут только на войну. Во–вторых, на любой войне неизбежны потери, и если потери слишком велики, среди низового звена начинается брожение умов. Это чревато внутренним конфликтом и даже возможностью предъявлять старшим свои претензии: мол, зачем столько хороших пацанов положили, чего ради?
В подобных случаях лидеры враждующих криминальных группировок привлекают наемников — настоящих отморозков из провинции. Недавние качки–пэтэушники, не имеющие никаких капиталов, кроме беспредельной наглости, за пачки вечнозеленых баксов готовы убивать кого угодно, как угодно, сколько угодно и где угодно. Так, в начале — середине девяностых известный столичный мафиози Сильвестр, Сергей Иванович Тимофеев, для ликвидации бауманской преступной группировки привлек в Москву бригаду молодых курганских бойцов. Правда, ликвидировав бауманских во главе с Глобусом и Бобоном–Ваннером, курганские благополучно расправились и с заказчиком, Сильвестром, подложив на автомойке в его шестисотый «мерседес» управляемую бомбу и взорвав ее через несколько часов.
Но ни очаковские, ни коньковские не имели теперь под рукой такой «карманной» бригады наймитов. Да и ненависть к вконец оборзевшим сабуровским была слишком велика, чтобы привлекать к столь щекотливому делу посторонних.
Очаковский смотрел на недавнего оппонента пристально, не мигая: мол, что скажешь?
Так что? Решаем или как?
Мы их и завалим, — твердо ответил собеседник, расстегнул ворот рубахи и покрутил головой, будто бы воротник натирал ему шею. — Мы. Типа как вместе с вами. Въезжаете, пацаны?
Хорошо, — хищно прищурился собеседник, наклонив голову. — А как?
А чо, проблема, что ли? Проследить за старшими: куда ездят, где расслабляются, чем занимаются. Где у них «точки», где ихние бизнесмены.
Сколько их пасти, неделю, две?
Да хоть месяц! Дело-то святое — беспределыциков наказать, или я не прав?..
Конечно, прав, кто спорит? Так что теперь давайте подумаем, как мы это организуем. — Коньковский положил на стол огромные мосластые руки, испещренные татуировками, — в ресторанной полутьме они казались клешнями жуткого чудовища из голливудской «страшилки». — И вообще, нужно решить, кто и чем в этом деле будет заниматься. Часть делов и расходов — наши, часть — ваши. Так я говорю, братва?
Конечно, заметано, — одобрительно закивали все присутствующие.
На том и порешили.
Смеркалось.
Огромный неповоротливый джип «Тойота- Раннер» вальяжно катил по серой и безлюдной московской окраине. Только что прошел дождь, и тяжелая машина порола длинные желтые лужи, как торпедный катер. Впереди ехала неприметная тридцать первая «Волга» с таксистскими шашечками — через лобовое стекло джипа можно было рассмотреть, что в «Волге» теснятся четверо бритоголовых атлетов.
И в салоне «тойоты» сидели четверо: водитель — угрюмый, неразговорчивый мужчина с лицом, побитым угревой сыпью, и короткими рыжими волосами, Кактус, Шмаль и Максим Нечаев, более известный как Лютый. Старшие сабуровских возвращались из небольшого подмосковного городка; полчаса назад там состоялась встреча с представителями екатеринбургского криминалитета. Деловые переговоры прошли успешно: стратегия и тактика действий оговорены, сферы влияния поделены, будущие доходы уральских барыг распределены. И никто из посланцев не вякнул: уральская братва уже прекрасно знала, что представляют из себя сабуровские, и потому искала в их лице не врагов своих, но союзников.
Да, Лютый, — ощерился Кактус, — ловко ты с ними базарил. Мы — тут, они — там. А треть доходов с производства наши. И делать ничего не надо.
Максим даже не удостоил говорившего взглядом, как человек, прекрасно знающий цену себе, своим словам и поступкам. Да и не только цену, но прежде всего конечную цель.
Теперь неплохо бы и расслабиться. — Поняв, что старшой не настроен на беседу, Кактус обернулся к Шмалю. — В сауну какую-нибудь… С блядями, а? Как в прошлый раз, помнишь, Колян?
Как когда? Когда ты, Вася, ту толстую телку на Олимпийском, в предбаннике, во все дыры пер? — мстительно напомнил Колян о непостижимой для окружающих любви Кактуса к дебелым сальным девкам.
Не такая она уж и толстая, — чуть обиделся Фалалеев. — Просто упитанная.
Ты бы еще свиноматку трахнул, — развеселился Шмаль.
Почему именно свиноматку? — не понял Кактус.
И сало близко, и щелка низко.
Нехитрая беседа порученцев совершенно не занимала Лютого. Может быть, потому, что он наперед знал, о чем будут говорить эти безмозглые скоты, для которых всех радостей-то в жизни — бабу трахнуть, в морду кому-нибудь дать, «марафетом» обдолбаться да рассказать потом, как весело было всем этим заниматься. А может быть, и потому, что последний разговор с Прокурором не внушал оптимизма: всегда конкретный и точный, руководитель совсекретной силовой структуры КР на этот раз выглядел в беседе непривычно обтекаемым.