Король Крыс
Шрифт:
Это тоже «рамс».
Ситуация, в которой оказались Кактус, Шмаль и Лютый, была классически рамсовой. С одной стороны, слова о «купленных сотрудниках из СОБРа» выглядели достаточно правдоподобно, но, с другой стороны, Фалалеев почему-то не поверил этим словам. Может быть, его не убедил тон Максима, может быть, насторожили обтекаемые слова о том, что капусты тому ментовскому начальнику отсыпано выше крыши и знакомиться с ним, чтобы сказать «спасибо», нет особой нужды.
Когда Лютый ушел, Кактус, потрогав набухшую кровью повязку на руке, вопросительно уставился
Ну, что скажешь?
Тот тупо взглянул на собеседника.
Насчет сауны? Может быть, в другой раз, Васек? Не до девок теперь.
Да не о сауне я! Ты поверил тому, что Лютый втирал насчет ментов?
Да какая разница. — Шмаль медленно приходил в себя. — Менты это были, не менты… Лютый прав: главное, что все хорошо закончилось и мы не оказались в морге.
А мне вот кажется, что еще не закончилось, — поморщился Кактус.
Почему?
Потому что кончается на «у». Во–первых, если о СОБРе действительно знал Рыжий, он наверняка бы рассказал об этом и мне. Нормальный пацан, мой человек, я его лет десять как знаю. Во–вторых, что-то больно быстро они нарисовались.
Артемьев вопросительно взглянул на товарища. Впервые за время беседы в глазах Шмаля мелькнуло нечто, напоминавшее мысль.
Ты чего? Думаешь, Лютый на ментов работает? Вспомни, как он нас тогда выручил, когда мы еще коммерческие киоски бомбили, вспомни, как сегодня утром с уральскими тер… И вообще, если бы не Лютый, мы бы…
Да не о том я, — перебил говорившего Кактус. — Я Лютого ни в чем не обвиняю. Хороший, честный пацан. Просто менты эти мне не понравились.
Тем, что нас выручили?
Да нет…
А чем же?
Слишком быстро они нарисовались. Не понимаешь, что ли? — не унимался тот.
Нет, — честно ответил Артемьев.
Подозрительно все это, вот что. Нет, ты прикинь сам: едем, значит, со стрелки, а нас пытаются замочить какие-то козлы. Очаковские, коньковские или внуковские — какая разница? Не в этом дело! Главное — что именно завалить. Рыжий, если он действительно знал о СОБРе, — Фалалеев сделал ударение на последних словах, — вызывает ментов. Допустим, — согласно кивнул он. — Но ты это видел? Видел, как он звонит куда-то?
Не видел, — не очень уверенно ответил тот.
Да что ты вообще видел? — хмыкнул Кактус. — Чуть не обосрался, когда стрелять начали! — вскипел он. — Ничего вспомнить не можешь… А я видел. Никого он не вызывал. На курочку рябу клянусь! Гадом буду!
Точно?
Ну, по крайней мере, я точно не видел, чтобы он куда-то звонил.
И что с того?
С одной стороны, нас могли запросто завалить. С другой — все обошлось. Лютый говорит: менты купленные. А я почему-то не верю. Нутром чувствую: что-то не так. Понимаешь, чувствую! Такой вот рамс получается.
Шмаль почесал в затылке.
И что?
Да ничего, думаю, вот, что делать будем.
А что можно сделать?
Может быть, Петрухе поручить, чтобы он пробил, как оно на самом-то деле было?
Петруха, он же Вадим Андреевич Петров, подвизался в стане сабуровских едва ли не с самого начала деятельности группировки. Бывший сотрудник 7–го главного управления КГБ, знаменитой «наружки», он был уволен из «органов» по сокращению штатов еще в 1991 году, сразу после августовского путча. В отличие от Лютого, также имевшего кэгэбистское прошлое, Петров никогда не скрывал былой принадлежности к «конторе» — наоборот, навыки, полученные им за время службы в КГБ, лишь придавали Вадиму весомый авторитет.
Петрухе поручались самые щекотливые задания: отследить ушедшего в бега бизнесмена, собрать информацию о лидере конкурирующей группировки, выяснить, действительно ли скурвился кто-то из пацанов. И не было ни одного задания, с которым бы бывший комитетчик не справился.
А как мы ему скажем? — растерянно спросил Артемьев. — Мол, Лютого вроде как подозреваем, так что давай проследи за ним. Да и Максим тоже не идиот, сразу поймет, чьих это рук дело.
Ну, с Петрухой-то разговор простой. — Казалось, Фалалеев уже знал, каким будет разговор с бывшим комитетчиком. — Дать ему денег… Ну, штук сорок. Или пятьдесят. А язык за зубами он держать умеет. Давай-ка я ему сейчас звякну, стрелу ему кину.
Только говорить с ним будешь ты сам, — предусмотрительно заметил Шмаль.
Ссышь, что ли? Хочешь и нашим, и вашим? — неприязненно скривился Кактус. — Да ладно, не бзди, я сам перетру все. А ты просто постоишь и послушаешь — идет?
Встреча с Вадимом Андреевичем была назначена в тот же день спустя несколько часов. Чтобы не вызвать подозрений Лютого и охранников, дежуривших в коттедже, Кактус назначил встречу в небольшом кафе в центре города.
Петруха — мужчина лет сорока пяти — как нельзя лучше соответствовал представлению о классическом «топтуне»: так иногда называли сотрудников 7–го главного управления. Серенькая внешность, удивительно не запоминающиеся черты лица, полное отсутствие особых примет, невыразительный голос, как у телефонного автоответчика.
Выслушав Кактуса, Петров ничуть не удивился: какая разница, за кем следить? Главное, чтобы за это хорошо платили.
Короче, вот тебе как бы аванс. — Шмаль пододвинул бывшему офицеру «наружки» целлофановый пакет. — Тут двадцать штук. Техника у тебя есть — сами видели. Так что давай действуй.
Пакет тут же исчез во внутреннем кармане куртки Вадима Андреевича.
Что я должен делать конкретно?
Попасти Лютого, пробить все его контакты.
Главное — выяснить: контачит он с ментами или нет, — вставил Шмаль и тут же невольно осекся, видимо, убоявшись собственной смелости.
С какими именно? — педантично уточнил Петруха. — В МВД много подразделений.
С любыми. Но главное — с СОБРом, — вступил Кактус.
Предлагаете мне заняться «прослушкой» их офиса на Шаболовке? — чуть заметно удивился бывший сотрудник КГБ. — Бесполезно, уже пробовали. У них там везде сканеры на «жучки», хрен получится.
Да я не о Шаболовке говорю, а о Максиме, — досадливо поморщился Кактус. — И вообще, прощупай его биографию, нет ли чего…
Например?
Ком… компор…