Король медвежатников

Сухов Евгений Евгеньевич

Юноша презрительно дернул подбородком и неожиданно заговорил по-арабски:

— Ты — Бахтияр! Мятежник и бандит. Жаль, что мне не удалось встретиться с тобой в бою.

Бахтияр улыбнулся. За подобную дерзость полагалось отрезать язык. Но что возьмешь с покойника! Юноша как будто бы знал об этом. Будет джиннам работа!

— Я рад… Вижу, что моя слава шагнула далеко за море. Кто ты такой?

Рыцарь с сожалением посмотрел на обломок меча. Перевел взгляд на валявшееся лезвие, поверхность которого хранила множество отметин и вмятин. Жаль, что жить ему оставалось недолго.

— Я оруженосец графа Джулио Мазарина. — Подбородок рыцаря приподнялся чуть выше прежнего.

Бахтияр

слегка усмехнулся. Веселье предводителя осознали и пираты, закатившись веселым смехом. Рыбам совершенно все равно, чье мясо они будут есть, — благородного рыцаря или каторжанина без роду и племени.

— Того самого графа, что завел гарем из наложниц паши? — спросил Бахтияр, посмотрев на женщину в шароварах, в длинной белой рубашке. На этот раз на ее голове был платок. Даже прикрыв лицо, она не сумела скрыть своей красоты. Темно-карие глаза смотрели необыкновенно живо и остро. — Я вижу, что тебе тоже перепало. — Пираты мгновенно оценили юмор — весело расхохотались. Рыцарь, уязвленный насмешкой, дернулся было вперед, но натолкнулся на два подставленных копья. — Все хочу спросить у вас… рыцарей. Да все не представлялся случай, почему это вы так любите наших женщин? Они что, какие-то особенные? Может быть, как-то иначе устроены? Объясни мне, рыцарь. Чего же ты молчишь? А может, все очень просто, ваши белокурые женщины не умеют любить? — Юноша вновь, с отчаянностью самоубийцы, подался вперед на выставленную алебарду. И если бы стоявшие по обе стороны от него пираты не ухватили вовремя его за плечи, то он напоролся бы прямиком на выставленную алебарду. — Тебе еще рано умирать, мы с тобой не договорили, — сдержанно напомнил Бахтияр.

— Можешь меня убить, но я не стану с тобой больше разговаривать.

— Может, ты вольешься в мою команду? Из тебя получился бы очень хороший пират… Ты не хочешь ответить мне даже отказом? — Юноша хранил молчание. — Ты мне нравишься, юноша… Можешь заказать себе вина, а если хочешь, — пират выразительно посмотрел на женщину, продолжавшую со страхом взирать на Бахтияра, — можешь в последний раз отведать наложницу. Даже по одним ее глазам видно, насколько она хороша в постели!

— Оставьте его! — услышал Бахтияр чей-то громкий голос.

Повернувшись, пират увидел, что прямо на него, сжав в руках длинный двуручный меч, неровными шажками движется высокий священник. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: меч для него так же привычен, как и четки.

— Оставьте его!

Пираты легко уходили от размашистых, свистящих ударов и снисходительно посматривали в сторону епископа. Яростно размахивая мечом, он цеплялся за выступы, свисающие канаты, его удары не достигали цели.

— Да он же слепой!

Хамза, под смех приятелей, подкрался к священнику совсем близко. Он мог легко выбить у него из рук оружие, но не делал этого, продолжая гримасничать. Священник шел прямо на голоса пиратов, которые, смеясь, расходились в стороны, пропуская его к борту. Шутка была знакомой. Так они играли с пленными: завязывали им глаза, обещая, что если кому-нибудь удастся поймать кого-либо из команды, то в этом случае счастливчик обретет свободу. Игра заключалась в том, что, как только пленный подходил к борту, его подхватывали и с хохотом скидывали в океан. Сейчас происходило то же самое, с той лишь разницей, что у священника был двуручный меч. Но тем интереснее игра, тем острее ощущения.

До борта оставалось каких-то метра три. Слепец, размахивая мечом, преодолеет их за шесть неторопливых шажков. Предвкушая интереснейшее зрелище, пираты заметно угомонились, лишь всхлипывала женщина. Доски палубы скрипнули, и священник, вдруг неожиданно

развернувшись, срезал мечом голову Хамзе. Голова, заляпав кровью доски, покатилась по палубе, словно срубленный с грядки кочан.

Наложница истошно завизжала, а тело Хамзы, вытянувшись на палубе, забилось в мелких судорогах.

— Оставьте его! — закричал капитан на пиратов, бросившихся на священника с саблями. — Это говорю вам я! Капитан Бахтияр! Священник мне нужен живым!

— Он убил Хамзу! — гневно выкрикнул мавр. — Неужели ты простишь ему это?

— Напоминаю, Хамза был и моим другом, — строго произнес Бахтияр.

Он обвел взглядом присутствующих. Пленных было около четырех десятков. Сбившись в центре палубы в пугливую толпу, они со страхом взирали на капитана. Часть пленных можно посадить на галеры, другую часть — продать (сейчас за рабов дают хорошие деньги), за некоторых можно получить приличный выкуп…

Бахтияр улыбнулся неожиданно пришедшей мысли.

— Вы слышали, как нас называют? Бандиты! А ведь мы грабим только тех, у кого есть деньги… Народ должен любить нас и доверять нам. Всех пленных мы отпустим на свободу! — Пираты по достоинству оценили юмор капитана, дружно расхохотавшись. — Я не шучу, — нахмурился Бахтияр, — мы отпустим их всех до одного. В каждом городе мы будем высаживать по одному пленному, пускай они расскажут о нашем великодушии всему побережью.

Мавр сделал к нему два шага:

— Послушай, Бахтияр, этот юноша убил много наших. Он должен поплатиться за это!

— Своих решений я не меняю! — гневно выкрикнул капитан, глядя на примолкших пиратов.

Мавру следовало согнуться, отступив на шаг назад, как это случалось прежде. Но неожиданно он проявил редкое упрямство, сверля капитана колючим неприязненным взглядом:

— Он не будет жить, я зарублю его!

Сабля в длинных и могучих руках мавра в подтверждение сказанных слов слегка приподнялась. На кривую полоску стали упал солнечный луч, блеснув, он на мгновение ослепил Бахтияра. Капитан неожиданно улыбнулся.

— Неужели мы будем ссориться с тобой из-за какого-то презренного гяура? — мягко укорил его капитан. — Мы же с тобой столько всего пережили… Плен, каторгу, каменоломни, — напомнил Бахтияр, — всего и не перечислишь. Неужели ты хочешь обидеть своего старинного друга?

В голосе Бахтияра слышался укор. Мавр потупился. Даже сквозь темную кожу было заметно, как на его мрачном лице проступил румянец.

— Бахтияр, возможно, я немного и погорячился, но неужели тебе этот юнец дороже, чем мы? — презрительно кивнул он в сторону крестоносца, которого продолжали сдерживать три копья.

— Прости меня, Ахмет, я тоже виноват. Разве существуют вещи, которые могут нарушить нашу дружбу? Дай же я тебя обниму, как прежде, — раскинул он руки в стороны. Булава и сабля в его руках теперь выглядели совершенно ненужными предметами.

Стараясь скрасить неловкость, Ахмет сделал шаг навстречу.

Он уже давно начал тяготиться обществом Бахтияра. Четыре года назад все они были каторжанами с металлическими обручами на шеях. А сейчас Бахтияр вел себя так, как будто всю жизнь был капитаном галеры. За эти четыре года каждый из них успел набраться опыта и способен был возглавить команду из нескольких десятков головорезов, но Бахтияр пресекал любую попытку к самостоятельности. Он оказался очень жестким и требовательным капитаном, не способным прощать даже малейшие провинности. Но все его недостатки покрывала необыкновенная везучесть. Не было случая, чтобы с моря он вернулся без добычи. И трудно было сказать, что это — невероятная прозорливость Бахтияра или покровительство самого всевышнего.