Король мошенников
Шрифт:
– Ты считаешь, этого достаточно? – спросил Бино. – Ладно, давай попробуем.
Он двинулся к телефонной книге, нашел Управление окружного прокурора и набрал номер. Ответил коммутатор, Бино назвал добавочный Виктории Харт. После нескольких гудков разъединился и позвонил в приемную в надежде, что она еще не закрылась.
– Привет, кто это? – спросил он мягким, бесконфликтным, пассивно-агрессивным голосом Гила Грина.
– Донна, – ответила секретарша, ведающая приемом посетителей. – Это вы, мистер Грин?
– Да, Донна, это Гилберт. Боюсь, что я оставил в кабинете свою записную книжку, а мне нужно срочно
– Но, мистер Грин, – сказала Донна, полная желания угодить начальству, – я не думаю, что она сейчас дома.
– А где же, как по-вашему?
– Скорее всего у родителей в Уоллингфорде, Коннектикут. У меня нет номера их телефона, но он наверняка есть в справочнике.
– А её отец?.. – Бино позволил вопросу театрально повиснуть в воздухе.
Ему нравилось это представление. «А что, – подумал он, – иногда я мог бы дать фору даже самому Дейна Карви». [19]
– Ее отец Харри Харт. Харри и Элизабет Харт.
– Очень по-американски, – покровительственно произнес он и положил трубку, даже не попрощавшись.
Через несколько минут у него был номер телефона родителей Виктории. Он набрал его, но никто не ответил. Позвонил снова в семь десять, затем в семь сорок и восемь вечера, но у Хартов по-прежнему никто не отвечал.
19
Дейна Карви – эстрадный пародист.
«Возможно, они поехали куда-нибудь поужинать, – подумал Бино, – а возможно, я уже опоздал».
В аэропорту Уоллингфорда, штат Коннектикут, ресторан размещался на девятом терминале гражданских авиалиний. Окна, разумеется, выходили на взлетно-посадочную полосу.
Харри и Элизабет Харт с серьезными лицами слушали рассказ дочери.
Харри, бывший крупный чиновник страховой компании, с румяным лицом и седыми, прежде белокурыми волосами, после ухода на пенсию начал носить вышедшие из моды пиджаки из легкой ткани в полоску и белые льняные брюки, которые, по мнению Виктории, лет десять назад ни за что бы не надел. Харри очень гордился свой дочерью. Считал ее самым замечательным человеком в мире.
Элизабет Харт сидела в инвалидной коляске, придвинутой к столу. Держала под скатертью руку дочери. У самой руки были худые и все в венах. Правая сторона лица слегка распухла – последствия последнего инсульта, когда ее парализовало. Однако голова у Элизабет Харт по-прежнему была ясной, хотя говорила она невнятно, потому что и прежде глотала звуки на техасский манер, а теперь и подавно. Тяжело было для Виктории видеть маму в таком состоянии. Ведь она всегда была такой живой, красивой. Мама постоянно уговаривала стремящуюся к победам Викторию, особенно в юности, не давить так на газ, притормозить и хотя бы немного повеселиться. Это была героическая, однако бесполезная борьба.
– Я полагаю, теперь это уже передали в эфир. Слава Богу, у вас здесь, в Коннектикуте, станция «Трентон-ТВ» не вещает, – сказала Виктория и замолкла, ожидая, пока официант уберет тарелки.
– Виктория, – сказал отец, – ты все сделала правильно. Поступила так, как подсказало сердце. Из твоего рассказа я понял, что Гил Грин плохой начальник. – Харри Харт был экспертом по бизнесу и больше двадцати лет проработал в Пенсильванской компании страхования жизни на взаимных началах.
– Но, 'арри, он' там раб'т'ла п'чти пять л'т, – неразборчиво произнесла мать. – Куда он' пойдет? – Мама, как обычно, ухватила самую суть проблемы. Куда дочь пойдет практиковать как юрист после всего этого?
– Ну поживет здесь некоторое время, пока буря утихнет. – Отца понесло. – Займется частной практикой. Я знал многих, которые бросили работу в сходных обстоятельствах. Недвижимость, деловые контракты – кругом полно такой работы.
– Но, папа, я прокурор по уголовным делам. – Прежде чем продолжить, она немного помолчала. – И у меня еще одна проблема…
Оба с тревогой ждали, что она скажет.
– Я… может быть… – Виктория опустила глаза. – Понимаете, я не могу просто так это оставить. Нужно вывести убийц Кэрол на чистую воду. Доказать их вину.
– Пусть этим занимается полиция, – твердо произнес Харри. Элизабет же под столом еще сильнее сжала ее руку.
– Но, папа, они на это не способны. К тому же Джозеф Рина очень хитрый и изворотливый. Я думаю, единственная ошибка, какую он когда-либо совершил, – это избиение Джона Доу, [20] или как его там, клюшкой для гольфа в присутствии свидетельницы. Мне нужно как-то добраться до Рина. Полицейское расследование этого сделать не сможет, у них слишком много правил, ограничивающих свободу действий, плюс препятствия доказательного и процессуального характера. Таким способом до него никогда не доберешься. Мне нужно придумать что-то еще, что-нибудь… – Она замолкла, пытаясь найти нужное слово, затем вдруг вспомнила свое прозвище. – Что-нибудь хитрое.
20
Джон Доу – символические имя и фамилия, используемые для обозначения любого неизвестного лица.
– Я этого не слышал, – сказал отец. – Если Джо Рина такой, как ты описала, а я уверен, что он именно такой, то тебе ни в коем случае не следует с ним связываться. Меня начинает трясти лишь от одной мысли, что ты подвергаешь себя такой опасности. Этим должно заниматься государство, а не ты.
Она посмотрела на отца и молча кивнула.
По пути из ресторана зазвонил ее сотовый телефон. Отец в это время покатил коляску мамы в раздевалку.
– Ты действительно вспугнула мух с помойки, – сказал Дэвид Франфурктер.
– Что, начальство в ярости? – спросила она тихо.
– Ага. Слушай, я хочу сообщить тебе кое-что интересное, это касается Бино Бейтса. То, что мне удалось добыть в файлах Национального центра информации о преступности.
– Теперь это уже не имеет значения, но все равно давай, послушаю.
– Его отца звали Джейкоб Бейтс. Родственников целая куча. Около трех тысяч. В подавляющем большинстве жулики. Семейство Бейтс, как говорится, широко известно в узких кругах. По ним даже в Информцентре есть особый раздел – все сведения за последние шесть лет, кого за что арестовывали и прочее. Если хочешь, могу заказать материал, но он будет размером с телефонный справочник.