Король-паук
Шрифт:
Поэтому она улыбнулась Людовику, который тоже улыбался и тянулся к последней свече, чтобы загасить её.
Однако она не была готова к тому ужасу, который ожидал её в следующие мгновенья. То, что произошло сейчас, никогда раньше не происходило, поэтому никто не предупредил её, никто, кроме призраков его предков, но они принадлежали уже другому миру.
Людовик что-то сказал насчёт своей сломанной лютни, она ответила — что-то вроде того, что завтра у них будет полно времени, чтобы попеть.
Это ласковое замечание, таящее в себе и тепло, и обещание, очень понравилось Людовику.
Улыбка его стала шире.
Она стала неестественно широкой.
Она превратилась в жуткую гримасу, оскал зубов был похож на оскал черепа. Рука его, тянувшаяся к свече, замерла и безжизненно упала, глаза
Маргарита выбежала вон, испытывая ужас и жалость.
Супруга дофина никому не рассказала о болезни мужа, так как и король, и брат Жан Майори, которые поняли, что произошло, убедили её сохранить тайну.
Брата Жана Майори позвали стражники, услышавшие дикий крик из спальни молодых, но не осмелившиеся туда войти. Ведь брат Жан был духовником принца, кроме того, аптекарем, а теперь уже настоящим лекарем. Он очень умело справился с ситуацией, достаточно откровенно, сочувственно разговаривал с Маргаритой, вселив в неё надежду. Он заверил её, что принц ничего не будет помнить, когда придёт в себя, да и в будущем его состояние не вызывает особого опасения. Он с самого момента рождения принца боялся падучей. Однако подобные тяжёлые симптомы повторяются чрезвычайно редко, и чем больше промежутков между припадками, тем менее вероятность самого припадка. У сотен людей, страдающих от этого недуга, за всю жизнь бывало лишь по одному приступу, а всё остальное время они были вполне здоровыми людьми, умными, смелыми, доживали до глубокой старости. Даже в древние времена у самого Цезаря был подобный припадок.
На следующий день, когда дофин проснулся, он ничего не помнил. Он помнил только, что стал задувать свечу, а потом вдруг оказался в кровати, выспавшийся и посвежевший. Но в кровати он лежал один, а лицо Маргариты никак не было похоже на лицо счастливой невесты.
Королю, разумеется, пришлось обо всём рассказать.
— Людовик вообще какой-то странный, — пожал тот плечами. — Забудь о нём. Если тебе будет скучно, приходи к своему свёкру или найди себе какого-нибудь красивого стража и поезжай с ним на охоту. Только, пожалуйста, никому ни о чём не рассказывай. Я не могу допустить, чтобы твой отец забрал тебя обратно в Шотландию да ещё с десятью тысячами солдат в придачу. И к тому же тогда ты не сможешь стать королевой Франции.
— Это всё, что я должна испытывать, ваше высочество?
Он похлопал её по молодым крепким бёдрам, пользуясь своим положением свёкра.
— Ты — такая серьёзная девочка! В королевских браках есть свои маленькие проблемы, но ты к ним привыкнешь, а что может помешать тебе развлекаться и наслаждаться жизнью — разумеется, чтобы об этом никто не знал?
Она расплакалась.
— Я его боюсь.
— Брат Жан говорит, что у него это пройдёт. Лично я считаю, что он просто переел. У него до такой степени крепкий желудок, как у меня. Веди себя так, как будто ничего не произошло.
— Мне будет чрезвычайно трудно выполнять свои супружеские обязанности.
— Боюсь, что тебе придётся. Я просто убеждён, что королевский совет будет на этом настаивать.
— Пожалуйста, умоляю вас, не рассказывайте им ничего.
— Не буду. Если ты дашь мне слово.
— Я постараюсь. Я действительно постараюсь.
Она действительно старалась. Но вскоре дофин сам отказался от неё. Он чувствовал, что между ним и его невестой произошло что-то ужасное, однако Маргарита была слишком горда и слишком застенчива, чтобы рассказать ему об их первой брачной ночи, а брат Жан был слишком хорошим лекарем, чтобы посвятить принца во все детали. Что же касается самого короля, то он вообще избегал этого разговора, как избегал всего трудного или неприятного, особенно того, что напоминало ему о последних днях его отца Карла VI, когда тот уже впал в безумие; он был даже рад, что Людовик никогда не был с ним близок настолько, чтобы прийти к нему в трудную минуту и попросить совета. Однако всё же в течение нескольких месяцев, уступая настойчивым расспросам дофина, брат Жан кое-что рассказал ему. Живой ум и цепкая память принца помогли отчасти восстановить картину происшедшего: испуганное лицо Маргариты, её попытки скрыть свой страх при его приближении, привели его к выводу, что она относится к нему с равнодушием, если не с отвращением.
Принца стала снедать потребность хоть как-то выделиться, прославиться. И эта потребность горела в нём целых девять лет, не без последствий для Франции, до самой смерти Маргариты.
КНИГА ВТОРАЯ
Глава 10
Людовик бросился в самую гущу войны, но не как его отец, с высокомерием обсуждавший с командирами какие-нибудь общие вопросы в глубоком тылу, — он бросился врукопашную с яростью и неистовством, сравнимой с неистовством любви. Частенько случалось, что противник, видя его тонкие ноги, полагал, что принца будет нетрудно вышибить из седла, но тут же оказывался на земле сам, — дофин оказывался слит с конём в единое целое. Многие опытные воины не могли правильно рассчитать расстояние, с которого принц может нанести удар, и в последние мгновенья жизни видели лишь блеск сабли в сильной и неестественно длинной руке. Да, это непоправимая ошибка — неправильно рассчитать дистанцию, с которой Людовик мог нанести смертельный удар.
Маргарита осталась одна в Туре, не имея никаких других дел, кроме вышивания, никаких других развлечений, кроме слушания странствующих музыкантов, и никакой компании, кроме королевы, которая уже привыкла к одиночеству. Вначале эта разлука переносилась легко, казалось даже, что она решает множество проблем. Но, когда миновал первый год, всё это стало довольно мучительным. «И где, — интересовался в своих письмах из Шотландии король Яков, — мои внуки?» Война против Англии шла чрезвычайно успешно, и он писал, что дочь не должна иметь предубеждений против укрепления союза с Францией. К этому времени даже король Яков знал, что она уже достаточно взрослая.
— Неужели мне суждено так и прожить всю свою жизнь? — спрашивала Маргарита.
Королева ответила:
— Я так и прожила.
— Нет, мадам, — улыбнулась Маргарита. Королева родила королю Карлу дочь и вот-вот должна была родить ещё одного ребёнка. — Ваш супруг иногда всё же появляется дома. Мой же только пишет мне письма.
— Я раньше всегда думала, что хорошо понимаю своего сына. А теперь и сама не знаю. Меня утешает только одно. Он бросил тебя, — слова её прозвучали неожиданно горько, — не из-за какой-нибудь дешёвой потаскушки! Слухи летят быстрее гонцов, дорогая моя, и, если бы дело было в этом, мы бы об этом уже знали. Но все только и говорят о том, что Людовик стал превосходным воином, он сражается, как Карл Великий. — Глаза королевы сияли гордостью.
Однажды ей в голову пришла великолепная мысль. Можно помочь скрасить Маргарите её тоскливое существование, можно развлечь её!
— Я уверена, что моему сыну будет приятно, если ты научишься читать его письма и сама станешь отвечать ему. Я найду тебе учителя.
Тут Маргарита задала очень странный вопрос:
— Мадам, а пушкари умеют читать и писать?
Королева рассмеялась.
— Ну что ты, милая, конечно, нет. По крайней мере, я ещё ни разу о таком не слышала. А почему ты спрашиваешь?