Король решает не всё
Шрифт:
Неспеша пройдясь до лавки Ефима, Вера поняла, откуда эта легкость — от того, что она не чувствует тяжелого взгляда в спину, к которому уже успела привыкнуть, как к неудобной обуви. Она всегда была под наблюдением, с самого своего Призыва, каждую секунду знала и чувствовала, что на неё смотрят и её подслушивают. А сейчас это ощущение пропало.
Она зашла к Ефиму, забрала свою электрическую точилку в красивом резном корпусе, покаялась, что до сих пор не показала шедевры из крема, ради которых делался кондитерский мешок, и пообещала обязательно не забыть в следующий раз. Зашла к третьему механику и заказала скрепки и зажимы, с удивлением узнав, что тонкая упругая сталь для зажимов — дефицит, будет дорого. Махнула рукой и заплатила, заказав сделать красивые, раз уж это такой шик.
Аптека порадовала богатым выбором зелий и косметики, там же продавались и мелкие бытовые артефакты. Вероника купила всякой нужной мелочевки, а потом, вдохновленная глупыми фантазиями про спящего в её постели министра Шена, добавила к покупкам артефакт «купол тишины», подавляющий все звуки в радиусе пары метров. Пожилая хозяйка, она же маг-алхимик-травник, заулыбалась очень заговорщически и пожелала приятного использования. Вера долго думала, к чему бы это, но чем дольше думала, тем неприличнее и глупее становились варианты.
Когда она проходила переулок между лавками и торговыми рядами, что-то резко ударило её в шею, как будто камешек бросили. Вероника обернулась, но близко никого не было, а далеко люди на неё не смотрели, занятые своими делами. Она посмотрела под ноги и увидела короткую стрелу с иголкой на конце и пушистым синим мехом вместо оперения. Наклонилась, подняла, рассмотрела.
«Спасибо, Артур, отличный ты всё-таки специалист.»
Запрокинула голову и весело помахала рукой ближайшим крышам, щурясь от солнца, опустила глаза и чуть покачнулась, от резкой смены света и тени заболели глаза. Она потерла их, ещё раз посмотрела на стрелу, вздохнула и сунула в нагрудный карман, опять стала рассматривать крыши сквозь сине-оранжевые пятна от солнца. Мимо прошли люди, один парень остановился и улыбнулся ей, взяв под локоть:
— Госпожа, все в порядке? Вы плохо себя чувствуете?
— Нет, всё нормально, спасибо, — благодарно улыбнулась Вера, он встревоженно заглянул ей в глаза:
— Мне показалось, вам плохо. Вы не местная? В Оденсе коварное солнце — кажется что холодно, но может незаметно напечь голову до обморока.
— Да? Мне не говорили, — она ещё раз улыбнулась ему, пытаясь вспомнить, видела ли она его раньше в коридорах отдела. Парень приобнял её за плечо, вроде бы поддерживая, но улыбнулся очень заинтересованно:
— Может, вас проводить домой? Или пройтись с вами по рядам, вы ещё ничего не купили, я вижу?
— Спасибо, не нужно, — она мягко освободилась и опять потерла глаза: — Я наверное, действительно, пойду домой. Ну их, эти продуктовые ряды, в следующий раз схожу.
— Правильно, — улыбнулся парень, кивнул и ободряюще погладил по руке: — Вас точно не нужно провожать, дойдете?
— Дойду, спасибо, — она помахала ему рукой и чуть поклонилась, — счастливо.
Он кивнул и пошел дальше вдоль ряда, она отошла с середины дороги и достала из-за пазухи стекляшку, которую дал Артур.
«На всякий случай.»
Провернула и пошла к выходу. Голова кружиться перестала очень скоро, но Вера всё равно уверенно шла домой, чувствуя, что и так загулялась. Было уже почти три часа, а она выходила в час с копейками, долго просидела у механиков, да и аптекарша оказалась не прочь почесать языком, так что затянулась прогулка. На повороте её обогнал высокий плечистый парень, обернулся, смерил взглядом, улыбнулся и смущенно отвернулся, поймав встречный. Когда Вера завернула за угол, его уже не было.
Быстро дойдя до подъезда, она поднялась по ступенькам, достала ключ… и замерла. Сердце заколотилось сильно и часто, погружая тело в состояние адреналинового взлёта, когда нужно драться или бежать. Ей больше хотелось бежать.
Дверь была открыта. Причем грубо, замочная скважина блестела свежими царапинами и загнутыми краями тонкого облицовочного металла — в замке ковырялись, и точно не ключом. Затаив дыхание, она прислушалась, пытаясь утихомирить грохот крови в ушах, чтобы убедиться, что ей не послышалось. Да, ей не послышалось — по ту сторону двери кто-то громил её квартиру. Грубые мужские голоса, топот, грохот мебели, которую, судя по звукам, пинали ногами так, что она переворачивалась и каталась по полу. Жуткий треск материи и дерева, как будто там зубами рвали обивку кресел и с мясом выдирали ящики стола и доски пола.
«Ящики стола. В которых танк, пушка и «Катюша». А всего лишь вчера, когда господин министр думал, что я отдала чертежи танка его двойнику, он был так зол, что даже мой божественный десерт отодвинул, как какие-то помои.
И прямо сейчас там кто-то переворачивает мои ящики, пока я якобы на рынке. Что за хрень тут творится? Почему их там никто ещё не уложил мордой в пол, ведь квартира прослушивается, вся, неужели министр думает, что я могла сама устроить такой грохот, ещё и мужиков навести полный дом?»
Она стояла, одеревенев, чувствуя как бешеное сердце выходит на форсаж, лихорадочно думая и вспоминая.
«А что у них вчера случилось, что Двейн прибежал среди ночи и пообещал министру Шену, что тот вряд ли скоро освободится?
А вдруг моему вечно лезущему на рожон министру сейчас сильно не до того, чтобы прослушивать мою квартиру? И что тогда?»
За дверью раздался скрип пилы, который трудно с чем-то перепутать, грубый мужской голос рявкнул: «Осторожнее, мать твою, я сказал угол, а не полстола! Если повредим заказ, нас самих распилят!». Вера закрыла глаза и достала из-за пазухи стеклянную трубку, провернула, ещё раз. Ноль эффекта.
«И что дальше? Попытаться найти того парня, который меня на повороте обогнал? Не мог же он далеко уйти.»
Она тихонько спустилась по ступенькам, вышла на улицу, потопталась у парадного входа, высматривая знакомые лица среди прохожих. Ноль.
От бешеного сердцебиения становилось жарко, она расстегнула куртку, как обычно ощутив под левой рукой кобуру.
«Пойти туда самой? Это глупо и опасно. Их минимум двое, а может, и больше. Но они заберут чертежи. А если я пойду, то может быть, мне ничего и не будет. Может же такое быть?»