Король с большой дороги
Шрифт:
Сперва чародей Вителлий плохо изъяснялся на нашем языке, но ловко использовал чары и колдовские предметы: самовоспламеняющийся факел, громобойный посох и магический дым, который выпускал изо рта, точно легендарный дракон Вимарк, убитый герцогом Фалько в тех самых Лидиумских горах. Кроме того, Магистр-волшебник вел речи странные, пророчествовал и кликушничал, предрекая Эру Железных Повозок, Великих Войн и Торжества Науки. Он яро осуждал короля Вигмара, именуя его узурпатором, тираном и деспотом, долженствующим устыдиться и добровольно снять с головы корону.
Война не заставила себя долго ждать. Сосед поднимал меч на соседа, брат на брата, и кровь лилась багровыми реками, радуя торжествующе потирающих ручонки "травников". Пользуясь случаем, они поддержали притязания Вителлия, женив его на младшей дочери Годелота Длиннобородого - Камесинне Златовласой. Две армии осадили столицу, где укрылся король Вигмар с преданными сторонниками. Венценосный наследник древнейшего Сарпедонского рода сражался, как лев, с превосходящим числом противником и чужеземной магией, но проиграл и погиб у подножия трона. Вителлий стал Первым государем-президентом, а союзники-южане получили в награду все земли по правому берегу Посидонии.
Это была вторая крупная неприятность, случившаяся с отцом, считая утрату руки. Его дом сожгли, жену и детей убили, а самого чуть не повесили. К счастью, за ветерана битвы при Мансане заступились церковники и помогли перебраться в глухое местечко на севере под названием Стылоборье.
Моя матушка, немолодая и тучная мельничиха, потерявшая мужа во время тифозного поветрия, охотно приютила вдовствующего дворянина, а через год на свет родился я, бастард сэра Альтарфа.
Пока Вителлий карал неугодных, наделял привилегиями любимчиков, назначал депутатов, их помощников и общественных попечителей, организовывал новые ремесленные гильдии, отбирал земли монастырей, возводил госпитали, школы и книгопечатные фактории, я мирно рос в глуши, не ведая ни бед, ни забот.
Гуляя по лесу с деревянным мечом на поясе, ваш покорный слуга кричал белкам, что отныне они имеют дело с Рыцарем-Толкиенистом, Магистром Королевского Ордена и будущим депутатом Государственной Думы Сарпедонии. Тогда-то меня и прозвали "Корольком", сравнив с птичкой, которая слишком громко и часто радует окружающих мелодичными трелями.
Каюсь, стоит мне найти хотя бы одного благодарного слушателя, как неиссякаемый поток болтовни буквально изливается наружу, точно мощная струя воды из фонтана. К четырнадцати годам я считался неисправимым пустозвоном и лгуном, досаждающим округе; она же беспрестанно уповала на чудодейственные свойства и крепость отцовского ремня..
Если вам доводилось хоть раз в жизни увидеть желтоголового королька, то вы знаете: этот веселый певун не сидит на месте, постоянно перемещается, предпочитая верхушки деревьев тенистым низинам. В легендах он выступает символом активного, внимательного и целеустремленного человека, любящего путешествовать, общаться и заботиться о друзьях. Примолвлю, что королек обычно украшает родовые гербы людей находчивых, неунывающих и добросердечных.
На моем щите красуется синяя загогулина, обозначающая воды Посидонии, белая полоса, доставшаяся отцу от сэра Теобальда, посвятившего его в рыцари, и ярко-красная левая "бастардова перевязь" через все поле.
В пятнадцать лет я облазил Стылоборье вдоль и поперек, ища приключений и грезя о сражениях с местной нечистью - волками-оборотнями, гигантским бобром Аванком, карликами-корриганами, злыми горными эльфами-гвиллионами, брэгами-гоблинами, рыжими феями и прочими врагами рода человеческого.
Это чрезвычайно раздражало отца. В качестве наказания он не взял меня на весеннюю ярмарку, ежегодно проводимую близ Таласка, и уехал вместе с матерью, повелев бдить за порядком и не отлучаться из дома до их возвращения.
Столь ужасная кара, кою следовало счесть ни чем иным как происками мстительных демонов, убоявшихся моего разящего клинка, надолго ниспровергла свирепого сокрушителя нечести в бездну неизбывной грусти. Лишь дважды в год выпадал шанс покинуть опостылевшую долину и насладиться шумом крупного вольного города, сосредоточия ремесел и искусств. Я грезил о Таласке, я жил им и дышал, стегая воображение, точно ленивого коня, всю долгую, студеную зиму. Уж лучше бы отец лишил меня наследства, чем мечты вновь повидаться с жемчужиной северных земель!
Минуло два месяца и наступило лето. Я ждал родителей со дня на день. Затем оно вошло в зенит, но близкие не возвращались. Мне исполнилось шестнадцать.
Печальное известие принес странствующий монах, направлявшийся через Стылоборье в обитель святого Эреварда. Сэр Альтарф и его супруга были заколоты по пути домой на Антаресском тракте, угодив в засаду одной из многочисленных, расплодившихся в округе банд.
Я не люблю вспоминать те дни, когда лицо почернело от горя, а ослабшим рукам не всегда удавалось поднести ложку ко рту. Воспользовавшись моим бедственным положением, работники похватали, что смогли, бесстыдно забрав сверх причитавшегося, и покинули мельницу в поисках лучшей доли. Это стало последней каплей, подвигнувшей меня добиваться справедливости и свершить возмездие.
Отец не оставил после себя ни меча, ни лошади, а только старого ишака, кое-какие пожитки и небольшую сумму денег. Заколотив деревяшками двери и окна дома, я взял Базилевса под уздцы и отправился на юго-восток, в Таласк.
Путешествие без спутников оказалось занятием в меньшей степени увлекательным и в большей - утомительным. Ноги болели, от пыли саднило горло, холодные дожди пробирали до зубовного стука. Пейзажи не отличались разнообразием: леса, луга, поля, мелкие деревушки и снова в той же последовательности.
С трудом находя временное пристанище, я первым делом набрасывался на еду, а затем принимался расспрашивать добрых хозяев о здешних разбойниках. Честные люди смотрели с укоризной, считая, что юному отроку не следует желать бандитской доли, сколь бы притягательной она ни была. В наши дни многие обнищавшие аристократы да и обыкновенные бродяги рассчитывали поживиться чужим добром и заработать репутацию отчаянных рубак, чтобы впоследствии наняться на службу к обласканным Вителлием политикам, экономистам и военным. Зачастую наследники новоизбранной знати сами сколачивали банды и от скуки рыскали по землям отцов, учиняя разбои, грабежи и насилия. Мне удалось выяснить, что единственный сын депутата Валтуйского Роберт Кривоносый тоже причастен к подобным мерзостным делишкам.