Король с большой дороги
Шрифт:
Боль, усталость, голод - ничего не значат! Улыбаюсь. Решетка крепкая, надежная - задача не из легких. Все, как я люблю. Эти сукины сыны думают, что могут безнаказанно отбирать чужие вещи и сажать вольных людей в клетку, словно псов! Они украли мой дублет, плащ и сапоги. Мерзавцы даже не догадываются, что покусились на имущество и свободу Рида Короля - лучшего вора во всех землях севернее Посидонии.
"Войду ночью в замок тайком, ночкой темной тихо, молчком..." - мурлыкаю под нос известную балладу. Она многим нравится. Несмотря на то, что написана лично государем-президентом.
Пора выбираться отсюда; найти негодяя Роберта и его жадных до чужого добра прислужников. Хм... Как я мог забыть о коменданте Инграме? Следует непременно вернуть ему долг.
Лысый экзекутор любит свое дело. Он только что ушел, а я уже скучаю. Работа нещадно измотала его. Поберегу старика и уйду, не прощаясь.
Замок на решетке камеры слишком хорош, чтобы открыть ногтем или соломенным жгутом. Здесь нужна тонкая, острая и крепкая вещь. Я знаю, где ее раздобыть.
Торопясь в пыточную, мэтр Марддин позабыл убрать табурет. Растрескавшийся и носящий следы неоднократных починок, он сиротливо стоит посреди коридора. Сняв рубашку, просовываю ее наружу и пытаюсь забросить на вожделенный предмет мебели так, чтобы потом его можно было подтащить ближе.
Со второй попытки трюк удается. Я сдвигаю табурет с места, потянув за некогда белый, а теперь безнадежно испачканный рукав.
"Ждет меня палач, долго будет ждать, я сегодня стану в прятки играть..."
Умышленная порча чужого имущества есть преступление, но не грех. Наверно, мэтр огорчится, увидев, что стало с его табуретом. Жизнь полна неприятных сюрпризов, как гнилое болото - лягушками. К чему я это вспомнил? Истошные крики ваганта похожи на кваканье вследствие непроизвольного сжимания глотки и гортани. Крушу деревяшку о толстые железные прутья камеры в те мгновения, когда он едва не разрывает себе легкие.
Дело сделано. Можно передохнуть и осмотреть добычу. Сегодня везет! В ладони лежит кое-что получше, чем щепки - добротной ковки гвоздь, пусть и слегка проржавевший. Судя по форме, его изготовили для крепления лошадиной подковы. Вероятно, он вывалился из копыта или, отслужив свое, был выброшен, а после найден и использован при очередном ремонте табурета.
Гвоздь! В умелых пальцах этот маленький кусочек железа может открыть почти любой из ныне существующих замков. Необходимо только придать заготовке форму кочерги и получится неплохая отмычка.
Чтобы исполнить задуманное, я вставляю гвоздь в узкую щель между камнями. Подняв ножку от табурета, крепко прижимаю ее к оставшейся торчать наружу половинке ухналя и аккуратно надавливаю обеими руками. Давай-давай, парень, ты сможешь! Риск велик. Частенько при подобных действиях, гвозди не гнутся, а ломаются.
"Ночью в небе звезд - благодать, только ни одну не сорвать..."
С готовой отмычкой и довольным блеском в глазах, подступаю к замку.
Нужно нащупать спрятанную внутри лапку, которую удерживает пружина. Если мягко нажать на рычаг, железная пасть разомкнет зубы, и останется лишь посильнее толкнуть плечом решетку. Все это я делаю быстрее, чем торопящийся домой священник читает двухстрофный кондак: "Отец небесный, полный любви к роду людскому, милостив, милостив, милостив будь к нам, над миром царящий и всеприемлющий..."
И вот, натянув рубашку, я легко бегу по каменным кишкам замка. Шершавый пол холодит босые ступни.
Выход из подземелья закрывает обитая железом дверь. Останавливаюсь, напрягая слух. Снаружи доносятся приглушенные мужские голоса. Беседуют двое.
– Вот же простофиля!
– смеется обладатель низкого баритона.
– Надобно было сказать ему, - откликается заносистый тенор, - что по весне молодой Роберт гостил в Велиозере и никак не мог очутиться у Антаресского тракта.
– Зачем? На всякого дурака - не напасешься языка. Тэн Инграм для каждого деревенского недотепы найдет два увесистых довода: левый и правый!
– Что-то мэтр совсем заработался... Ночь уже, а его до сих пор нет.
– Коли скучаешь, сходи навести!
– баритон кашляет и бранится.
Не дожидаясь развязки, я тихонько стучу по двери и быстро отпрыгиваю в крошечный, темный закуток под лестницей.
Тотчас слышится короткая возня. Стражники неохотно поднимаются на ноги, гремя ключами и переругиваясь. Долговязый парень отперает замок и удивленно кричит в полутьму узилища:
– Это вы, мэтр Марддин?
– Легок на помине, - произносит высоким тенором худощавый напарник верзилы, с трудом выглядывая из-за его спины.
– А где мэтр?
– Никого не вижу, - дылда растерянно шарит глазами.
– Кто-то ведь постучал.
– Да мало ли... Крысы грохочут, наверное...
В голосе долговязого сквозит легкая досада. Он захлопывает дверь, но почему-то не запирает ее. Выбравшись из укрытия, я поднимаю с пола небольшой камень. Швырнув его в железную обшивку, снова ныряю под покров спасительного мрака.
На этот раз дылда мигом врывается в подземелье, угрожающе выставив перед собой копье:
– Кто здесь?! Покажись!
Он быстро спускается по ступенькам и замирает почти напротив меня. Как тут не вспомнить слова святого старца: "При всяком малейшем деле и начинании дела, когда ступаешь по ровному месту или по ухабистой дороге - всегда взывай к Отцу о помощи, иначе не будет благополучия". Кажется, сейчас самое время узнать, кто из нас сумел перекричать другого, обращаясь к Всевышнему.
Худосочный приятель верзилы топчется наверху, выставив перед собой чадящий факел:
– Есть тут живые?
– О чем ты, Росас?
– долговязый плюет под ноги и медленно направляется к нему.
– Так снова ж полнолуние. Духи бродят. Слыхал, что Феррекс сказывал?
– Пить надо меньше!
– Трезвым был. Как мы с тобой. Я у Морриса потом спрашивал. Китс тоже видал.
– Кого?
Росас взволнованно понижает голос:
– Белого висельника. Отец Елеазар перед причастием про него упомянул. Мол, глаз у духа нет, на шее - табличка, говорить не могет, только сипит. Кого коснется, тот падет замертво.
– Значит так, - решительно заявляет баритон.
– Ты пока здесь карауль, а я дойду до башни и позову священника. Пущай дверь окропит что ли, молитву прочтет. Мы супротив призраков воевать не нанимались.