Король серых
Шрифт:
Люди пропадали во все времена. Большинство из них были просто жертвами коварства или несчастных случаев; в конечном Итоге их находили мертвыми. Однако другие, умеющие воспринимать мир так, как было недоступно большинству, случайно натыкались на сумрачные места, где обитали Серые. Среди них были те, которых собратья знали потом как колдунов; других считали просто сумасшедшими. То, что случалось с людьми, пойманными миром Серых, дало решение для проблемы преодоления непостоянства духа и плоти. Люди, зная лишь пути мира своего, не понимали текучести Серых, а потому верили, что те обличья, в которых являются обитатели призрачного мира, даны им раз и навсегда. Серые же,
Разумеется, не всегда Серые были довольны вариантами, которые им навязывали. Потому они работали над магической формулой, которая позволила бы им защитить свое царство — для этого требовалось найти одного единственного человека — мужчину или женщину — с более или менее просвещенным умом, кто понимал и принимал бы их такими, какие они есть. Они не могли противостоять собственной текучести, изменчивости — здесь они были бессильны, но будь над ними избранный повелитель, они по крайней мере обрели бы большую устойчивость, возможность развиваться в направлениях, прежде для них заказанных.
Они могли стать почти реальными.
— Мы могли бы создать собственное общество, которое позаимствовало бы у человечества только самое лучшее, — продолжал Арос. — И положить конец пустой той пьесе, что видишь ты вокруг.
Но самые лучшие планы мышей, людей или Серых не всегда сбываются, как задумано. Заклинание вначале действовало — в определенной степени, призывая в мир теней избранных людей. Но каждый раз в избранном типе возникали все большие отклонения, так быстро растущие отклонения, что они выходили из-под контроля. Бывали короли, равнодушные к судьбам Серых, короли, которые находили их отвратительными или видели в них лишь забавные игрушки… а народ теней никак не считал себя игрушками.
— Что было дальше? — спросил Джеремия, когда Арос сделал слишком уж долгую паузу. На периферии его зрения продолжали двигаться тени: миниатюрные крысы с копьями и в доспехах, фигура в окровавленном комбинезоне и маске хоккейного вратаря (кажется, он пялился на Джеремию только что), ребенок с конусообразной головой, похожий на персонаж комиксов.
Розовый заяц, колотящий лапами по барабану?
Кажется, именно двадцатый век наградил Серых самыми немыслимыми из всех обличий.
— Разумеется, дело было в самих королях. Будучи людьми, они воздействовали на нас и на собственно заклинание. Магическая формула менялась, она становилась вещью в себе — но и вещью для тех, кого избирала сама. Снова от нас ничего не зависело: все было подчинено капризам королей и непредсказуемости чар, так что никогда нельзя было знать заранее, кто придет следующий. И так и повелось с тех пор.
Очевидно, больше рассказывать было нечего — Арос Агвилана почтительно склонил голову. Каллистра хлопнула в ладоши, сигнализируя окончание речи, но этого, похоже, никто не заметил, если не считать сидевшего за столиком приматообразного, который едва заметно кивнул головой. Большинство, видимо, не заметили даже ее начала. Некоторые не замечали вообще ничего.
— Стало быть, я и есть тот самый избранник. О чем я подумаю, тем вы и станете?
Каллистра коснулась его плеча:
— В тебе есть то, что сделает нас большим, чем мы были. Ты можешь сделать нас всем, чем мы можем быть.
— Вот почему мы пришли к вам, вместо того чтобы дать вам случайно наткнуться на нас. — Арос склонил голову набок. — А вы бы наткнулись. Однажды испытав прикосновение силы, вы не могли бы к нам
Как и раньше, Джеремия Тодтманн почувствовал, что его гостеприимный хозяин чего-то недоговаривает. Арос был таинственным созданием. С многими тайнами.
— А вы? Вы мой проводник?
— Да, я пришел, чтобы показать вам здешние пути. — Арос не скрывал, что ему нравится ход мыслей Джеремии. Он повернулся к бару: — Вульфганг! Налей-ка нам!
Тодтманн, вспомнив о своем последнем печальном опыте с виски, попробовал отказаться.
— Мой повелитель, вы должны простить Каллистре ее оплошность. Она сделала все, что могла, но не знала, как. Если правду сказать, то первый выпитый вами бокал… он был столь же сух.
Пусть Джеремия и не был знатоком по части выпивки, однако виски от пыли он мог отличить. Виски было влажным.
Видя, что его терзают сомнения, Арос попробовал объяснить:
— Здесь нет настоящей пищи. Все, что мы едим, пьем — и курим, — всего лишь воспоминания о вещах, которых давно нет. Первый бокал был для вас испытанием: если вы видели виски, обоняли его и чувствовали его вкус, значит, вы вошли в наш мир.
— А второй раз?
— Каллистра переоценила свое умение. Она не столь сильна. Чтобы вызвать воспоминания, мы обращаемся к истории предмета, к призраку его прошлого, если хотите.
— Мне еще предстоит многому научиться, — промолвила бледная красавица.
У руки Ароса Агвиланы мелькнула тень, и в следующее мгновение в ладони его материализовался бокал, который он протянул Джеремии:
— Уверяю — на сей раз виски вам придется по вкусу.
Джеремия принял у Ароса бокал и слегка взболтал содержимое. Образовавшаяся воронка живо напомнила ему о его злоключениях в подвале Сирс-тауэр и о Лохнесском чудовище. Он обвел взглядом помещение клуба. Серые пили вволю, поскольку тени наверняка не страдают ни похмельем, ни циррозом печени.
«Интересно, есть ли среди Серых розовые слоны и зеленые черти?»
Эта абсурдная мысль позабавила его, и он пригубил из своего бокала, забыв о пыли, которой попотчевала его Каллистра.
Виски и впрямь оказался хорош — ничуть не хуже того, которым в первый раз угощал его Арос, только сейчас черноволосая колдунья не вцепилась в его руку.
Когда он осушил бокал, ему вдруг показалось, что музыка стала другой. Впервые в ней зазвучали нотки почти жизнерадостные, вселявшие надежду. Танцующие заметно оживились; где-то завязался разговор. Некоторые настолько осмелели, что подходили к самому возвышению; они отвешивали ему поклоны или приседали в реверансе, или просто складывались пополам, если их строение не позволяло им ничего иного. Танцующие теперь смотрели не на своих партнеров, а исключительно на него — нового короля Серых. Особенно усердствовало привидение, похожее на Мэрилин Монро — она буквально пожирала его глазами. Джеремия, несмотря на свои чувства к Каллистре, не мог не испытать от этого удовольствия.
Он напомнил себе, что обе эти женщины не настоящие, даже не живые в человеческом понимании этого слова; но люди — создания собственных чувств, а его чувства подсказывали, что обе. — и Каллистра, и Мэрилин — очень, очень женственны.
Из-за всего этого еще труднее было сказать Аросу то, что он должен был сказать.
— Послушайте…
— Каллистра! Пусть танцует король!
И он уже танцевал. Он не вставал с трона и не сходил с возвышения, но уже танцевал в объятиях Каллистры. Часто заморгав от неожиданности, он оступился и едва не повалился на нее. Каллистра остановилась, чтобы дать ему попасть в ритм танца.