Король серых

Кнаак Ричард Аллен

Мэрилин снова потянулась в постели:

— Милый, я играла в твою игру — не сыграть ли нам теперь в мою?

— Я… извини… поверь мне, я… но сейчас мне хотелось бы побыть одному. Но я все равно тебе благодарен. — Джеремия готов был возненавидеть себя за то, что, как смущенный подросток, не может связать двух слов. С другой стороны, как не растеряться, когда приходится отказываться от предложения переспать с двойником Мэрилин Монро? Даже зная, что на самом деле скрывается за этими пышными формами. Словом, Джеремия

пребывал в смятении; он не мог себе простить, что вообще посмел положить глаз на эту красотку, тогда как сердце его принадлежало лишь одной — Каллистре.

Он вздохнул — внезапная догадка осенила его: что если Каллистра благоволит ему лишь потому, что тоже надеется получить шанс стать настоящей?

— Если только ты можешь еще что-то сказать о во…

— Ничего. — Мэрилин упрямо поджала губы. Внезапно она простерла к нему руки и с неожиданной для хрупкого создания силой привлекла его к себе. Ее поцелуй не был поцелуем подлинной Мэрилин Монро, он исходил все от того же экранного образа, являясь как бы квинтэссенцией всех ее ролей и одновременно интерпретацией этих ролей в сознании ее поклонников.

От этого поцелуя у Джеремии перехватило дыхание; сознание его помутилось.

Наконец красотка ослабила объятия и шепнула ему на ухо:

— Томасу никогда не нравились скромницы. Впрочем, каждому свое. По крайней мере, я надеюсь, ты будешь время от времени вспоминать обо мне, Джеремия Тодтманн. В конечном итоге только это и имеет значение, верно, любовь моя?

Не успел он опомниться, как она растаяла в воздухе — очевидно, Серым доставляло удовольствие исчезать таким вот внезапным образом.

В конце концов Джеремия Тодтманн поборол смятение и стал заново прокручивать в памяти весь этот короткий и крайне сумбурный разговор в надежде найти в нем что-то важное, что, возможно, первоначально ускользнуло от его внимания. Томас О’Райан все-таки сталкивался с вороном, и, очевидно, не один раз. Это закончилось тем, что бедняге Томасу — беспечной, если верить Мэрилин, душе — пришлось пожертвовать жизнью, чтобы не дать крылатому дьяволу достичь своей цели. Если бы ворон проник в мир света, он устроил бы там сущий ад.

Но Томас был королем… Правда, это, похоже, не остановило черную птицу. И самому Томасу это нисколько не помогло. Джеремия потянул за ворот рубашки — ему было душно. Из того немногого, что ему удалось выяснить, можно было сделать вывод, что его предшественник был человек не робкого десятка. Могли Джеремия сказать то же самое о себе?

«Я должен либо выбраться отсюда, либо научиться защищаться!» Имя Джеремия Отважный его не устраивало, особенно выбитое на могильной плите. О чем думал О’Райан, выбирая его своим преемником? Что он нашел в каком-то Джеремии Тодтманне, в этом жалком клерке, ровным счетом ничего собой не представляющим?

— Я мог бы, например, предложить этой

птахе заложить ее гнездо под выгодный процент, — пробормотал он, желая себя приободрить. Шутка вышла мертвой, как Томас О’Райан.

Пути назад не было. Подтверждением тому служило последнее посещение конторы. Это означало, что он должен найти способ защитить себя. Он должен отомстить за О’Райана, должен стать могущественным королем Серых, защитником своих подданных от крылатого ужаса.

Иначе говоря, он должен стать не тем, кем был до сих пор.

«Но коль скоро я являюсь королем Серых, я должен быть наделен какой-нибудь волшебной властью, не так ли?»

Так обстояло дело в книжках и фильмах, но в жизни все обстояло иначе — современные монархи являлись фигурами скорее декоративными, чем правителями с реальной властью. Одеться он, положим, смог, но имелись ли у него какие-нибудь другие таланты? Джеремия был способен оказаться в любом месте, стоило ему только подумать о нем, однако, как бы ни прельщала его мысль о побеге, он сомневался, что из этого что-то выйдет.

— Похоже, есть только один способ это выяснить.

Насколько спокойнее ему жилось, когда он беспокоился только о том, как бы не опоздать на поезд и не вызвать гнев Моргенстрёма. Вот было время!

Начинать надо с малого, гласила народная мудрость, а, наверное, нигде так слепо не следовали всевозможным пословицам, как в царстве теней. Новоиспеченный монарх попытался припомнить фильмы или книжки, повествующие о королях и волшебниках, надеясь извлечь из них какую-нибудь пользу. У него не то чтобы напрочь отсутствовало воображение, но с годами оно изрядно притупилось, поскольку обращался он к его помощи крайне редко.

«Можно попробовать фокус со световой саблей», — подумал он. Однако световых сабель в этих роскошных апартаментах был явный дефицит, и он решил сосредоточиться на небольшой статуэтке, которая стояла на одном из комодов. Джеремия вытянул вперед руку и мысленно скомандовал, чтобы фигурка приблизилась к нему.

Она отказывалась повиноваться. Он попробовал снова — на сей раз более требовательно.

«Ко мне, черт тебя подери! Речь идет о жизни и смерти!»

Статуэтка оставалась безучастной к его просьбам.

«Прошу тебя!»

Статуэтка не двигалась с места.

Джеремия Тодтманн решил, что с ним все кончено. Если он не в состоянии управлять даже маленькой фигуркой, как он сможет защитить себя от старого пройдохи ворона?

Итак, власть короля оказалась весьма ограниченной. На его вкус, даже слишком ограниченной. Он все больше убеждался, что является всего лишь ширмой. Нет, не то чтобы ширмой — просто не чувствовал он себя настоящим правителем. Его присутствие давало призракам нечто, чего они сами не могли обеспечить. В противном случае он был бы не нужен.