Король серых
Шрифт:
В тот же самый миг его взору предстал Арос Агвилана. Эта смена персонажей произошла столь стремительно, что можно было подумать, будто обезьяна Отто превратилась в долговязого Ароса.
— Ага, вот вы где! Надеюсь, Ваше Величество хорошо почивали.
— Да. — Джеремия предпочел умолчать о незваной гостье.
— Отлично! — На устах Ароса играла улыбка, чем-то отдаленно напоминавшая улыбку призрачной Мэрилин. — Нам еще предстоит многое сделать! Предстоит еще многое понять, прежде чем вы почувствуете себя уверенно в новом качестве.
В этот момент Джеремия Тодтманн меньше всего надеялся когда-либо
— Куда мы теперь?
— Разумеется, на бейсбол.
Они исчезли раньше, чем Джеремия успел удивиться.
Каллистра сидела за угловым столиком в клубе «Бесплодная земля», потягивая воспоминания об изысканном дорогом шабли, которое кто-то давным-давно выпил. Вино было таким же безвкусным, как и все, что здесь подавали, — по крайней мере для нее. Каллистра понимала, что, будь она настоящей, шабли показалось бы ей райским нектаром; в тот момент, однако, оно лишь напоминало о той пропасти, которая пролегла между ней и Джеремией Тодтманном.
— Здравствуй, Каллистра.
Оторвав взгляд от танцующих, среди которых живо представляла себя и Джеремию, она повернулась на голос. Это был обезьяноподобный, которого она время от времени видела в компании Ароса. Он сел напротив и по своей привычке принялся часто — почти в такт музыке — моргать. Каллистра отметила в своем визави какое-то новое качество, но в тот момент ей не очень хотелось разбираться, в чем именно состояла произошедшая в нем перемена.
— Чего ты хочешь? Ароса здесь нет.
— Арос с человеком, который не хочет быть королем.
— Я знаю.
Каллистра сделала еще глоток, собираясь предложить своему собеседнику, если ему больше нечего сказать, оставить ее одну. Он никогда не был особенно силен в устной речи — впрочем, до сих пор ни один король не жаловал его вниманием. В глазах обитателей Сумрака он был чем-то вроде комнатной собачки. Не более того. Не то что Каллистра. Ей было дано обличье, которое даже короли находили обольстительным.
«И обо мне тоже думали как о собачонке…» По крайней мере она, была не похожа на Мэрилин, которая так замкнулась в своей роли, что не знала ничего другого. Каллистра же могла хотя бы притвориться, что она личность, что она почти человек.
— Я беспокоюсь за Ароса, — заявил ее собеседник.
— Беспокоишься? Он держит под контролем все. — Ее немного удивил собственный саркастический тон. Это было так в духе живых людей, что она невольно улыбнулась.
— За короля ты нашего боишься; ведь ты коварства Ароса страшишься.
Каллистра поставила бокал на стол и изумленно воззрилась на обезьяноподобного. Он перестал моргать и в свою очередь уставился на нее.
— Что такое ты несешь?
— То, что ты думаешь. То, чего я боюсь.
Каллистра впервые обратила внимание, что облик его стал более отчетливым. В нем уже не было той смазанности, незавершенности.
— Ты говорил с ним?.. С Джеремией?
Обезьяноподобный призрак горделиво расправил плечи:
— Мое имя Отто.
«Он дал имя! Джеремия дал имя!»
Для призраков не было ничего
— Еще он создал волка. Тот был счастлив.
— Но Арос не хотел, чтобы он обнаружил в себе этот дар! Малое знание таит в себе опасность!
Долговязый призрак утверждал, что это в интересах самого Джеремии. А кто мог знать лучше Ароса? Он говорил ей, что, когда придет время, он откроет новому королю все тайны его дарования. Всему свое время — так говорил Арос Агвилана.
— Всякое случается. Люди меняются. Серые меняются еще чаще. Каллистра, это сильнее нас всех, сильнее Ароса.
Вокруг них продолжали танцевать тени, притворяясь живыми, но Каллистра уже не замечала их.
— Зачем ты здесь?
Глаза его, моргнул и раз-другой и снова уставились на нее.
— Зачем все мы здесь? Мне он нравится, Каллистра. Мне нравится наш новый король.
Не спуская глаз с обезьяноподобного, Каллистра откинулась на спинку стула; ей все явственнее были видны те изменения, которые произошли в нем благодаря Джеремии.
— Мне тоже, Отто. Мне тоже.
— Но Ароса я тоже люблю.
— Разумеется.
Отто кивнул:
— Я хотел, чтобы ты знала.
В следующее мгновение его уже не было.
Каллистра обхватила бокал ладонями, но пить не стала. «Что бы все это значило?» — думала она, не замечая, что в этот момент мысли ее очень похожи на мысли живых людей.
А потом в ней шевельнулось сомнение: действительно ли она хочет это знать?
VIII
Среди бейсбольных стадионов мира пальма первенства, бесспорно, принадлежит знаменитому «Ригли-филд». Нет, он не самый старый, но в нем ощущается подлинная приверженность традициям, и в этом смысле ему нет равного. «Ригли-филд» — это отдельная страница в американской истории начала века. Здесь все, начиная со старомодного табло, на котором счет ведется вручную, и кончая поросшим плющом ограждением аутфилда, [7] проникнуто духом бейсбола.
7
в бейсболе внешняя, дальняя масть поля, образуемая двумя линиями, представляющими продолжение сторон квадрата. — Примеч. пер.
Джеремия Тодтманн был на «Ригли-филд» всего раз или два, но тысячи раз смотрел трансляции бейсбольных матчей по телевидению. Здесь по-прежнему играли «Чикаго кабс» — команда с историей еще более почетной, нежели само поле, на котором она выступала. И пусть порой игра команды оставляла желать лучшего, но сердца жителей Чикаго безоговорочно принадлежали этому клубу и стадиону «Ригли-филд»… за исключением, пожалуй, Южной стороны, где отдавали предпочтение «Уайт сокс», клубу-конкуренту. Впрочем, Чикаго большой город, в нем есть болельщики как той, так и другой команды, но «Чикаго кабс» для Джеремии Тодтманна были чем-то вроде первой любви.