Король серых
Шрифт:
— Ему понравилось мое имя? О’Райану понравилось имя Джеремия?
— Нет, не первое имя. Фамилия вела тебя к судьбе и славе. — Призрачная красавица недовольно покривилась, как Арос, когда начинал говорить стихами или штампами. Такую реакцию Джеремия заметил у Каллистры впервые.
— Тодтманн? Это, кажется, немецкая фамилия. — Джеремия был американцем в седьмом колене и не имел ни малейшего представления, откуда прибыли его предки или что значила их фамилия.
— Она показалась Томасу забавной; он сказал, что она означает мертвый человек или что-то в этом роде.
— Покойник?
— Нет.
— Покойник… — Джеремия нервически рассмеялся и упавшим голосом добавил: — Правду говорят, что человек должен оправдывать свою фамилию…
— Джеремия, это определило выбор Томаса, но что значит имя? В тебе есть больше, чем он себе представлял, намного больше.
Происходящее все более смахивало на дурной сон.
«Покойник. Очень подходяще».
— Боже, как бы мне хотелось вернуться!
Снова повисла тягостная пауза.
— Джеремия… есть… есть один способ…
— Не надо играть со мной, Каллистра, — выпалил Джеремия, но тут же осекся — она заронила в нем надежду.
— Есть путь назад. — По выражению ее лица было видно, что ей непросто дались эти слова. Джеремии показалось, что он знает — вернее, он надеялся, что знает, — с чем это связано. — Арос хотел, чтобы я убедила тебя в обратном, но… — Она отошла от кресла, в которое так и не села, и остановилась перед Джеремией. — Я не могу больше так с тобой поступать. — Она коснулась ладонью его щеки. — Я больше никогда не смогу.
— Каллистра… — Джеремия Тодтманн только теперь признался себе, что для него значит эта чарующая тень, будь она человеком или призраком. Теперь он хотел сказать об этом ей.
Может быть, Каллистра знала, что он хочет ей сказать, потому что она отняла руку и ладонью закрыла ему рот. Словно не видя выражения его глаз, бледная женщина продолжала:
— Путь существует. Ты должен вернуться к своим корням. Ты должен вернуться в свою жизнь. Должен вернуться домой.
— Домой?
— Ключ к возвращению в реальный мир — это вернуться к тому, что ты знаешь, и снова стать частью этого. Самая прочная связь с твоей старой жизнью — это твой дом. Жить в нем, помнить — это тот путь, на который ты должен встать.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Джеремия схватил Каллистру за руки и прошептал:
— Ты говоришь мне правду?
— Теперь я не буду тебе лгать.
Глаза ее увлажнились. Джеремии хотелось ей верить, но после всего, что было, после всего, что обрушил на него Арос, ему с трудом удавалось сохранить в себе надежду. Долговязый вурдалак со своей неизменной язвительной улыбкой имел привычку сокрушать надежды раньше, чем они могли бы пустить корни.
— А как же… как же быть с тем, что я король? Что будет с этим?
— Не знаю. Следует выбрать другого, но нужно, чтобы ты тоже участвовал в выборе. Заклинание королевской власти, лежащее на тебе, может сделать свой собственный выбор, как когда-то предполагалось.
— Что ж, если дело за мной, то я бы предпочел видеть на троне кого-то более достойного, кто действительно способен управлять. Я же хочу одного — вернуться домой.
Джеремия зажмурился, надеясь, что, когда он снова откроет глаза, они оба окажутся в гостиной его дома. Но вместо этого они по-прежнему находились в богатых королевских покоях, сооруженных волей фантазии Ароса. Каллистра, казалось, ничего не заметила; на самом
— Ты пойдешь со мной?
— Я буду твоим проводником, насколько это в моих силах. Об этом ты не волнуйся.
— Я не это имел в виду. — Тодтманн собрался для второй попытки. Женщины, Серые или иные, всегда были для него трудным испытанием. — Я хочу, чтобы ты ушла со мной. В мой мир.
— Я не мо… — неуверенно произнесла Каллистра и не договорила. Джеремия с трепетом ждал — ему показалось, что она молчала вечность. Наконец черноволосая чародейка кивнула. Если Серые не умели плакать, значит, Каллистра исполнила блестящую имитацию.
На этот раз Джеремия собрал все силы.
— Тогда я действительно хочу вернуться домой, немедленно!
Однако и на сей раз ничего не случилось.
— Почему мы остались на месте?
— Я… я не знаю.
Незадачливый правитель предпринял еще две попытки с тем же великолепным отсутствием результата. С сокрушенным видом он принялся озираться по сторонам, словно надеялся увидеть некую материальную причину его неудачи. Прежде его королевской власти оказывалось достаточно, чтобы перенести его в город или на автобусную остановку. Что же случилось теперь?
Арос? Почему бы и нет? Кому еще могло понадобиться удерживать его здесь? Джеремия спросил Каллистру, что она думает по этому поводу.
Ей не очень понравилась его мысль, однако она допускала, что целиком исключить такую вероятность нельзя.
— Я не стану отрицать, что Арос способен на такое. Правда, сейчас он не следит за тобой, но есть методы…
— У нас нет иного способа попасть туда, куда мы захотим?
Каллистра задумалась.
— Может быть еще один, но он медленнее и куда опаснее. Нам придется идти среди теней, и этот путь ведет к воронам.
— А другого пути нет? — спросил Джеремия и подумал: «Разумеется, нет! Простого выхода не может быть».
Каллистра подтвердила его опасения: либо они совершат поход по царству теней, либо ему придется приступить к исполнению обязанностей короля.
— Джеремия! Отказом от короны ты не поставишь ворону препоны… — Намек на румянец коснулся ее бледных щек. — Извини, я не хотела…
— Я знаю.
Джеремия думал, что уже достаточно знает о речи Серых, чтобы понимать, что они редко говорят стихами по собственной воле. И все же ее слова ударили как разящий меч в руках Эролла Флинна [13] . Джеремия Тодтманн напомнил себе, что он не Робин Гуд, не Зорро и даже не актер, их играющий, так же, как ранее он не был Хамфри Богартом. Он был всего лишь Джеремией Тодтманном, увереннее чувствовавшим себя с пером, которое, вопреки этому конкретному штампу, вовсе не было сильнее меча. Будь оно и в самом деле сильнее, возможно, он и захотел бы остаться и что-то сделать в своей роли.
13
американский киноактер (1909–1959), снимался в амплуа «неотразимых» героев в «костюмных» исторических фильмах.