Король Севера. Любовь
Шрифт:
В этом томлении он проводил долгие дни, пока наконец…
Ох, да что там, любое известие было бы лучше, чем полученное! Сейчас, трясясь в седле в направлении Гофоса, окидывая взглядом поля, да какое там поля – степь, по праву названную Равнинным простором, сравнивая ее с дремучими лесами прекрасной Вантарры, он то и дело вспоминал, как к нему в кабинет ввели рыцаря с усталым лицом.
Едва войдя, рыцарь припал на одно колено. Моэраль несколько секунд недоуменно взирал на склоненную перед ним пропыленную рыжую макушку.
– Поднимись.
Тот встал, и Моэраль с интересом взглянул в честное открытое лицо. Этого человека он не знал, но, увидев герб
– Ты от лорда Вардиса? Говори.
Рыцарь кивнул и заговорил:
– Меня зовут Хинген Ренс, государь, я безземельный рыцарь, присягнувший на службу отцу лорда Вардиса, а после смерти милорда Элисьера – его сыну. Я шел с армией моего господина из самого Зубца, бился у стен Тавесты и последовал за ним в Гофос. Я был рядом с лордом, когда мы шли в атаку…
– Сильвберн успел укрыться в городе? – перебил Моэраль посланца.
Ренс кивнул:
– Да. Они улепетывали, словно им перца под хвост насыпали, мы не смогли догнать. В Гофос наше войско пришло спустя день после них. Милорд дал армии пару часов на отдых, а затем повел в атаку. Лорд Кантор шел вместе со всеми, руководил взятием ворот. Сначала все было хорошо, мы быстро выбили створки, но когда ворвались внутрь, попали в окружение.
– И? – Моэраль слушал, затаив дыхание. Ну конечно, что может быть закономерней этого, сейчас рыцарь скажет, что Вардис убит.
Но Ренс не подтвердил опасения короля.
– Милорда отрезали от других. Я был рядом с ним до конца, видел, как его оглушили ударом по голове, как он упал… Видел, как его втащили в башню, а потом на башне затрубили в рог и появился лорд Молдлейт. Именем Сильвберна он велел нам отступить, сказав, иначе казнит лорда Кантора. Наша армия отошла, ваше величество, как мы могли рисковать жизнью своего командира?!
Моэраль понимающе кивал. Конечно, он не намеревался осуждать солдат, будь он на их месте, он бы тоже отступил ради Вардиса.
– И что теперь?
– Войско стоит у города, ваше величество. Мы сотню человек потеряли убитыми и около пяти десятков ранено, лорд Кантор в плену, а нам передали, что милорд Молдлейт будет говорить только с королем. Армия Сильвберна сильно ослаблена, мы порядком потрепали их у Тавесты, да и бегство до равнин не прошло для них гладко. Не захвати они лорда, мы бы взяли город. А теперь они заперлись внутри и боятся уходить.
– Выдвигали какие-нибудь требования?
– Нет, просто пригрозили, что в случае нового штурма сбросят лорда Кантора с самой высокой башни.
Моэраль поморщился: в Гофосе высоких башен было предостаточно. А Вардису хватило бы и одной.
– И чего они добиваются, как по-твоему?
Ренс покачал головой:
– Я боюсь строить предположения, мой король. После пленения милорда командование на себя взял племянник Ренлифа, но Молдлейт не стал с ним разговаривать. Он сказал, что вести переговоры будет только с вами.
– Молдлейт? А сам Сильвберн?
– Я не видел его, ваше величество. Я провел у Гофоса едва ли день, сразу помчался сюда…
Моэраль кивнул, отпуская рыцаря. И в самом деле, что мог знать этот вояка? Что же, по крайней мере, тягостное ожидание окончилось, Моэраль даже с ликованием в душе покидал поднадоевшую Тавесту, забирая оттуда армию и оставляя лишь сестру с горсткой воинов для охраны.
Теперь, с каждым днем все ближе и ближе подходя к окруженному городу, он полной грудью вдыхал пьянящий запах весенней степи, пахнущий жизнью… и войной.
На равнинах еще лежал снег. Уже ноздреватый, подтаявший, он упрямо отказывался сходить на нет, и Моэраль со злобным удовольствием представлял, как тяжело было Сильвберну продираться через еще плотные ледяные сугробы, спасаясь от преследования. Иногда по дороге попадались мертвецы. То из одной, то из другой груды снега вдруг показывались руки, ноги, головы, страшные, окоченевшие, покрытые жуткими красно-синими пятнами. Трупы плавали в неглубоких ложбинках, наполненных водой. Порой попадались объеденные костяки, на которых степные падальщики не оставляли ни капли мяса. Северяне по мере сил старались предавать останки земле – сейчас, когда сражение, состоявшееся недели назад, уже начало забываться, в них не было злобы на врагов, а значит, можно было поступать по-человечески.
Моэраль обратил внимание на скудные одеяния трупов. Ночной переполох, положивший начало разгрома Линеля, не позволил армии подготовиться к организованному отступлению. От Тавесты убегали едва ли не полуголые люди. Неудивительно, что рыцарю Ренсу войско Сильвберна казалось потрепанным – таким оно и было. Примерно представлявший себе Гофос Моэраль понимал: лишь отчаяние заставило Линеля идти западню.
Копыта коня вязли в грязи. Неровная разбитая дорога пьяной змеей вихляла по всей степи, поэтому Холдстейн, посовещавшись с тестем, хорошо знавшим эти места, принял решение идти к Гофосу по прямой. Это лес считается непроходимым для армии, а степь – наоборот, вовсе не то место, где обязательно держаться дорог. Влажная, исходящая талой водой, она гостеприимно приняла в свои объятия войско северян. Катили, переваливаясь на холмиках и камнях, телеги из обоза, неторопливо, выбирая местечко посуше, переставляли ноги пехотинцы. Гарцевали на заводных конях, ведя в поводу боевых, рыцари, выглядевшие так, словно выбрались на прогулку, а не шли на войну. Моэраль невольно сравнивал свой первый выход с армией из Вантарры в день, когда кружился в воздухе пушистый снег, а природа, затаив дыхание, ожидала морозов, с этой неделей в пути, дававшейся так легко.
Все-таки воевать надо летом.
У Гофоса их ждали. Навстречу Моэралю выехала небольшая группа рыцарей. Возглавлял их долговязый мужчина в богатых доспехах с золотой насечкой, представившийся как Мардок Ренлиф. Король коротко кивнул – о Ренлифах он знал только то, что они были вассалами Кантора, вставшими на строну Иши. Кого-то из них даже отправили заложником в Вантарру.
– О лорде Канторе у нас, ваше величество, вестей нет, – докладывал рыцарь, весьма волнуясь. – В крепости руководит младший Молдлейт – Даггард, Линеля Сильвберна никто не видел. Едва лишь пленили милорда, я подъезжал к Гофосу, требуя выдвинуть условия его освобождения, но мне было сказано, что переговоры о выкупе будут вестись лишь с королем. С тех пор все тихо. Мы окружили крепость, но боимся идти на штурм – нам было сказано, что в таком случае милорда убьют.
– Правильно боитесь, – достигнув места назначения Моэраль помрачнел, от предчувствия трудных переговоров у него испортилось настроение. – Я бы голову снес дурню, отдавшему приказ об атаке. Что ж, не будем тянуть время. Пошлите гонца в крепость, сообщите: с ними желает говорить король.
Два небольших отряда встретились в трехстах шагах от сияющих новизной ворот Гофоса. Несколько месяцев назад Моэраль точно так же стоял у ворот замка Фисму, и воспоминание о том, что в тот раз дело окончилось хорошо, невольно заставляло его расслабляться. Он боялся, что его выведет из себя вид ненавистного Линеля, но, к его удивлению, навстречу выехал молодой Молдлейт.