Король Севера. Любовь
Шрифт:
– Я, пользуясь правом, врученным в руки мои, верша почетную обязанность, спрашиваю имя твое.
– Я Канд. А рода у меня нет, – ответил пленник.
Слова его звучали глухо из-за разбитых губ.
Толпа вновь зароптала: «Что это еще за человек, без рода? Разве только благородным да простолюдинам из тех, что побогаче, положено родовое имя? Нет родового прозвания, скажи: «Я сын такого-то оттуда-то». А то, нет рода!»
– Откуда ты, Канд?
– Из Гофоса.
– Кто твой отец?
– Нет у меня
– Что ж, Канд-безотцовщина, ты знаешь, почему ты тут?
Вновь тяжелый взгляд заплывших глаз.
– И подумать не могу, миледи.
Рене сунул Рейне в руки заранее заготовленную грамотку. С трудом разбирая корявый почерк, она прочитала:
– Некий Канд из Гофоса обвиняется в том, что ради наживы, воспользовавшись обманом, снасильничал и убил Ритву Ливок, дочь Главы гильдии кожеделов. Ты признаешь свою вину, Канд?
– Нет!!! – крик обвиняемого звенел от отчаянья. – Нет в том моей вины!
– Да как же нет?! – вскричала Амина Ливок. Слезы ушли из ее глаз, уступив место всепоглощающей ненависти. – Как же нет, когда ты к ней в сад лазил, я видела!
– И я видела! – вперед пропихнулась дородная баба в цветастом платке. – Я видела! Что, теперь отпираться будешь?
– Ну, лазил, – признался парень. – Но не убивал я ее.
– А что ты тогда в саду делал? – хриплый голос потерявшего дочь отца был едва слышен в вое толпы.
– Любовь у нас была, – ответил парень.
Рейна подалась вперед, вглядываясь в разбитое лицо. Что-то ускользало от нее, что-то, чего она пока не могла понять…
– Стража! Кто его задержал?
– Мы и задержали, миледи, – подал голос один из приволокших парня стражников.
Толпа, заинтригованная происходящим, замолкла.
– По карманам у него смотрели?
– Смотрели. Вот, – стражник протянул руку. На огрубелой ладони блеснул широкий золотой браслет. Дутый. Весьма подходящий для молодой девчонки, – золотинку нашли.
– Ее это, ее! – вновь залилась слезами безутешная мать. – На день рождения дарили.
– Ну-ка, дай.
Рейна, с трудом скрывая брезгливость, взяла в руки несчастливое украшение. Еще вчера его носила светящаяся первой любовью девочка… Уже завтра руки, так любовно украшаемые блестящей безделушкой, станут пищей для червей…
Так и есть, все как говорил Рене, у замочка следы запекшейся крови.
– Откуда ты взял браслет?
– Нашел, всеми богами клянусь, нашел!!! – парень кричал так, что слышала вся площадь. – Шел мимо канавы, глядь, блестит что-то, я и поднял.
– Всем бы так везло! – раздался из задних рядов молодой задорный голос.
Кто-то рассмеялся: нехорошо, зло.
– Ты сам понимаешь, насколько это глупо звучит? – тихо спросила Рейна.
– Понимаю… Только я правду говорю, госпожа… И лазал я к ней в сад, потому что любил… А не потому, что убить хотел.
Рейна задумалась. Врет или не врет? Она могла бы, конечно, приговорить его к казни… Но как жить потом с сознанием причастности к гибели невинного человека? Более того, не падет ли гнев богов на голову ее ребенка?
Толпа внизу требовала крови…
– Она отдавалась тебе по доброй воле? – едва слышно спросила Рейна Канда. – Ты был с ней?
Парень помотал головой.
– Рене! – Рейна встала. – Пусть его уведут на время. Я хочу взглянуть на девушку.
– Да что вы, госпожа! – на лице кастеляна отразился непритворный ужас. – Как можно! Господин узнает, не простит, вы о ребенке подумайте!
– Ты заставил меня судить в этом деле! Так не перечь. Где девушка?
Ритва лежала в сарае ее собственного дома, бережно укрытая простыней. Не дожидаясь особого указания, стражник сорвал покров, и Рейне открылось искаженное предсмертной мукой лицо. Леди Молдлейт поспешно замахала руками, приказывая закрыть покойницу. Для того, что ее интересовало, не требовалось обнажать несчастную полностью.
– На ней следы насилия, миледи, это я и без всякого осмотра бы сказал, – вездесущий Рене и сейчас стоял рядом с Рейной.
– Это я понимаю. Поверь, Рене, я знаю, как выглядят жертвы насилия…
Разграбленный Клык… Лужи крови на полу… Люди в железных доспехах… Женские крики, искаженные последней мукой рты…
– Покажи мне ее руки…
Девушки, бессильно колотящие по кирасам насильников, женщины… Отчаявшиеся создания, пускающие в ход последнее оружие…
Тоненькие пальчики, на которых должно быть так выгодно смотрелись кольца. Два пальца сломаны, жестоко выгнуты назад… Рейна вглядывалась внимательно, стараясь увидеть и запомнить все.
– Я нагляделась, Рене. Пора возвращаться.
Площадь встретила ее приход молчанием. Суд шел не так, как все ожидали, и это пугало горожан. Чего можно ждать от вероломной северянки?! С такой станется отпустить на волю кровожадного убийцу…
Рейна понимала их опасения, но слишком устала, чтобы волноваться. Ей уже давно не приходилось столько ходить, и теперь спина немилосердно ныла. Живот казался тяжелее, чем обычно. Ей и самой очень хотелось, чтобы все закончилось побыстрее.
– Приведите обвиняемого!
Стражники, те же, что в начале, вновь вытащили на людную площадь убийцу. На этот раз тот выглядел гораздо спокойнее. Знает что-то? На что-то надеется?
– Стража! Вы заставляли пойманного раздеваться?
Недоуменные взгляды. Что задумала эта северянка?! На одежде нет крови, неужели она думает найти ее на теле убийцы?!
Помнящие о надругательстве над Ритвой глумливо захихикали.
Толпе по большому счету было плевать на жертву и ее унижение.
– Снять с обвиняемого рубаху!