Король утра, королева дня
Шрифт:
Теперь, получив поддержку, возможно быстро приступить к реализации «Проекта Фарос». Чертежи сигнального устройства прилагаются. Тем не менее я изложу сейчас принципы упомянутого механизма, ибо рисовал схемы с энтузиазмом, способным отчасти усложнить их понимание.
Устройство имеет форму креста из плавучих понтонов, на которых установлены электрические лампы. Крест ввиду необходимости должен быть огромного размера: я подсчитал, что для того, чтобы его было видно из точки перигея, требуются «рукава» размахом в пять миль. То есть без понтонов не обойтись. Артефакт таких масштабов построить на суше невозможно, но на море соорудить относительно просто; что, кстати, дает еще одно преимущество – сигнал будет явственно отличаться от более скромных светочей цивилизации, к коим относится город Слайго. Питание понтонов может по доступной цене обеспечить
Здесь, ваша светлость, я должен закругляться. Еще раз благодарю за любезное покровительство этому эксперименту, который, несомненно, войдет в историю как одно из эпохальных свершений тысячелетия. Буду держать вашу светлость в курсе дальнейших событий, особенно в отношении чертежей, которые находятся у «Гилби, Джонсона и О’Брайена», конторы архитекторов из Слайго; а также о моих усилиях по составлению кода, с помощью коего можно просигнализировать альтаирцам (так я поименовал внеземных гостей) о разуме, что стоит за маяком. Да благословит щедрый Господь вас и всех в Клэркорте, особенно леди Александру, о которой мы в Крагдарре не забываем.
Остаюсь вашим покорным слугой,
Эдвард Гаррет Десмонд,
доктор философии
Дневник Эмили, 26 мая 1913 года
Сегодня случилось кое-что очень странное. Сомневаюсь, стоит ли об этом писать. До сих пор не уверена, что инцидент не был сном… Впрочем, нет! Уверена. Каким бы странным и противоестественным ни казалось произошедшее, оно реально и будет запечатлено мною на этих страницах как достойное запоминания.
Я находилась в своем укромном уголке в лесу возле Школы Креста и Страстей, после вечерней службы в часовне. Меня окружали красота и свет роскошного позднего вечера, все казалось настолько преисполненным жизни, насколько это возможно: пчелы, бабочки, птицы и прочее. Самое время, чтобы почитать стихи. Мама недавно прислала один из сборников мистера Йейтса. С книжкой в руке я и ускользнула задворками из школы. Меня никто не видел, в этом нет сомнений, и все же я почему-то все время испытывала странное чувство, будто за мной наблюдают. Беспрестанно озиралась, однако не заметила ни души. И все равно у меня причудливым образом покалывало между лопатками. Наверное, надо было вернуться. Знай я заранее, что случится, так бы и поступила.
Даже в зеленом будуаре странное чувство не проходило. Точнее, чувства. Было еще одно, вроде возникающего перед грозой: что-то должно произойти, каждый лист, цветок и травинка словно гудят от силы, которая в любой момент может вырваться на свободу. Но это чувство, в отличие от взгляда невидимого наблюдателя, не пугало. Оно внушало спокойствие и уют.
Я читала стихи из книги и, должно быть, погрузилась в нее очень глубоко, невзирая на все причудливые ощущения, поскольку совершенно не слышала, как кто-то приблизился. Внезапно раздался треск ветвей и шелест листьев, вход в мой укромный уголок заслонила большая тень – огромная, ужасная, пугающая тень мужчины, преграждающего путь. Габриэл, сын садовника. Он стоял и смотрел на меня. Он не произнес ни слова, ни единым мускулом не пошевелил. Он просто смотрел на меня, и это было ужасно, потому что его взгляд красноречиво излагал все те кошмарные, жуткие вещи, которые Габриэл хотел со мной сделать. Я была слишком напугана, чтобы закричать, не говоря уже о том, чтобы сбежать от него. Голова у меня пошла кругом.
А потом мимо моей щеки как будто прожужжала пчела. Я почувствовала легкое колыхание воздуха, словно потревоженного крыльями насекомого, и между ног Габриэла вонзилась стрела. Прямо между ног, прилетев из ниоткуда. Затем у непрошеного гостя сделался такой вид, словно он узрел самое кошмарное, что только мог себе представить. Я никогда раньше не видела подобного выражения шока и ужаса на человеческом лице. Не видела, чтобы кто-то бежал так быстро, как он, визжа, вереща и причитая.
Я оглянулась и… все еще не могу до конца поверить, дорогой дневник, в увиденное. Позади меня стоял светловолосый мужчина с маленькой арфой. И повсюду – к волосам, бороде, одежде, рукам, ногам, даже к пальцам на ногах! – у него были привязаны маленькие лоскутки ткани. И к колкам арфы тоже. Незнакомец был слеп – я сразу это поняла. У него не было глаз. С рождения не было. Глазницы затягивала гладкая кожа.
Музыканта сопровождала рыжеволосая женщина, облаченная в нечто вроде сбруи из кожаных ремней. Она несла огромный, ростом с себя, лук – впрочем, рост оказался невелик, даже меньше моего, – а плечи оружия были искусно расписаны спиралями и узорами из переплетающихся животных. На поясе у нее висел колчан со стрелами.
Я долго таращилась на эту пару, дорогой дневник, но все никак не могла поверить своим глазам. Затем, так и не произнеся ни слова, слепой арфист и лучница покинули мое пристанище и отправились в лес; я услышала, как в спокойном вечернем воздухе плывет песнь той самой арфы, украшенной тряпицами.
Как я уже написала, сейчас все это кажется мороком, ночным кошмаром. Я даже не знаю, что тревожнее – если это случилось на самом деле или если это все-таки был сон.
Личный дневник доктора Эдварда Гаррета Десмонда, 28 мая 1913 года
Изготовление сигнального устройства идет полным ходом. Рабочие приступили к своим обязанностям с энтузиазмом, который хотелось бы приписать желанию общаться с высшими разумными существами, но подозреваю, связан он скорее со щедростью кошелька лорда Фицджеральда; то немногое, что мне удалось наскрести из собственных запасов, ничтожно по сравнению с состоянием Клэрноррисов.
Первые секции механизма уже спущены на воду в гавани Слайго, фонари протестированы и признаны годными. После задержек и неразберихи изначальных недель такие успехи вселяют надежду. План состоит в том, чтобы собрать крест из 170 понтонных секций, каждая длиной в 100 ярдов. Звучит устрашающе, учитывая мрачную правду относительно того, что астрономическая механика безжалостна и опаздывать нельзя, но секции в основном были уже собраны на городских верфях, их осталось только отбуксировать в нужное место и закрепить. Наблюдая за легионом рабочих (в которых нет недостатка в нашем объятом нищетой графстве), я не боюсь, что «Проект Фарос» не будет завершен к тому времени, когда внесолнечный корабль достигнет перигея. Главная проблема – разработка универсально понятного способа общения с альтаирцами – недавно была решена, к моему вящему удовольствию. Непреложная истина такова: законы математики на планетах Альтаира не отличаются от тех, которые действуют на нашей планете; а именно отношение длины окружности к ее диаметру, которое мы называем числом ?, должно быть знакомо альтаирцам в той же степени, что и нам. Поэтому я сконструировал электрическое реле, с помощью которого одно плечо креста будет мигать двадцать два раза, а другое – семь, что представляет собой дробь, рациональное приближение ?. Такой сигнал не может не привлечь внимание стелланавтов, вследствие чего он станет прологом к содержательной беседе, код для которой я в настоящее время разрабатываю, опираясь на простые числа и экспоненты.
Крагдарра
Драмклифф
графство Слайго
Моя дорогая Констанс,
просто короткая записка, чтобы выразить благодарность за твое щедрое приглашение в Раткеннеди на прогулку по озеру. Конечно, я приеду. Мало что сможет порадовать меня сильней, чем послеобеденные часы на озере Лох-Гилл на борту «Грании», да еще и в присутствии мистера Йейтса, декламирующего свои стихи, – искусительница, разве могу я устоять? После того маленького званого вечера в Гэльской литературной лиге я искала возможность встретиться с ним снова. Милая Констанс, меня бы никакие оковы не удержали! Но скажи, могу ли я взять с собой Эмили? Она скоро вернется домой на летние каникулы, и я знаю – больше всего на свете моя дочь хотела бы услышать, как мистер Йейтс читает собственные несравненные стихи. Я посылала ей «В семи лесах» и «Зеленый шлем и другие стихотворения», она проглотила обе книги, как голодающий корку хлеба! Получив шанс на самом деле встретиться с этим живым божеством, сошедшим с Олимпа, я уверяю, она будет паинькой; никакого повторения тех дурацких выходок на вечеринке по случаю ее дня рождения. Она чрезвычайно хорошо ведет себя во взрослой компании; настоящая маленькая очаровашка. Кое-кто говорит, она напоминает меня, но иногда кажется, что моя девочка слишком стремится повзрослеть. Пожалуйста, прими все это во внимание. Эмили будет в восторге, ответь ты согласием. Если ты в состоянии удовлетворить такую просьбу, я сообщу ей новость в письме; еще раз благодарю за доброту и гостеприимство. Будет так приятно снова встретиться с мистером Йейтсом.