Король в изгнании

Гарднер Джеймс Алан

Что касается меня, то я не слишком годился на роль остроумного собеседника. Я вообще не особо разговорчив, к тому же бортовые часы «Палисандра» чересчур расходились с привычным для меня суточным циклом. Мой мозг все еще подчинялся сменам дня и ночи на «Иве», так что обед в восемь вечера по времени «Палисандра» приходился для меня примерно на три часа утра.

Важным персонам выпала честь обедать за одним столом с капитаном – Фестине, как адмиралу, Кайшо, чьи ноги являлись наиболее высокоразвитым существом на корабле, и мне, как… кто знает, возможно, Проуп хотела держать меня под присмотром. Не

так давно она была готова вышвырнуть меня на какой-нибудь ледяной спутник, да и сейчас я был для нее тем, кому известно Чересчур многое.

Мандазарам выделили отдельный стол рядом с нашим. Естественно, он был ниже – лишь несколько сантиметров от пола, – и вокруг него были разложены обеденные циновки. Видимо, это была работа Тобита и Бенджамина – на долю разведчиков всегда выпадает задача сделать так, чтобы инопланетянам было удобно. (Разведчики немало времени посвящают изучению инопланетных обычаев – подобные знания часто помогают выжить на чужих планетах. Может, это и удивительно, но представители многих рас охотно перережут вам горло из-за дурных манер, в том числе и за столом.)

Что касается самих Тобита и Бенджамина, то их загнали куда-то в задние ряды, вместе с остальной командой. Поскольку Фестина, Кайшо и я расположились за главным столом, Проуп, видимо, решила, что разведчиков рядом с ней и без того достаточно.

Фестина сидела справа от Проуп, на самом почетном месте – единственно возможном для гостя-адмирала. По какой-то причине мне досталось второе лучшее место, слева от капитана. Рядом со мной оказался тот самый подобострастный Хакви, который, похоже, занимал некое привилегированное положение на «Палисандре», хотя и был только лейтенантом. Куда более высокопоставленный персонал – главного инженера, начальника Службы безопасности, даже старшего помощника – отселили за другие столы. Возможно, они обладали достаточным влиянием для того, чтобы специально попросить предоставить им такие места; что касается Хакви, то ему явно было не по себе под стальными взглядами капитана и адмирала.

Во время первой части обеда Проуп большую часть внимания уделяла Фестине, пытаясь выманить у нее пикантные слухи о борьбе за власть в Высшем совете. Капитан была из тех, кто прямо-таки сочится лестью, если действительно хочет чего-то добиться. И ей в самом деле это удавалось – я вдруг обнаруживал, что улыбаюсь ей в ответ, хотя прекрасно понимал, что все это лишь игра. Секрет заключался в том, что сама Проуп не понимала, что она ужасный лицемер, полагая, что ведет себя совершенно искренне. Подобное я встречал среди дипломатов, которые искренне верили, что являются образцами правдивости, поскольку считали всех остальных большими лжецами, чем они сами.

Впрочем, изысканные манеры Проуп на Фестину почти не действовали. Она отвечала односложно, не рассказывала никаких историй вроде того, как посол мириаподов родила за обеденным столом. У меня возникло ощущение, что Фестина несколько недолюбливает Проуп и отказывается иметь с ней какие-либо отношения, за исключением холодно-вежливых.

Что касается собственно содержания беседы – насчет того, кто из высших адмиралов что и кому сказал во время недавнего совещания о некоей расе пикокцев, – то я сонно пропускал ее мимо ушей, пока Проуп не спросила меня:

– А

как ко всему этому отнесся ваш отец?

Я вздрогнул и очнулся, чувствуя, что краснею. Проуп знала, кто я такой. Окинув взглядом стол, я увидел, что Хакви ухмыляется, Фестина помрачнела, а Кайшо, выражения лица которой не было видно за волосами, наклонила голову, словно желая услышать мой ответ. Я понял, что им все известно. С тех пор как я оказался на борту, у них, видимо, нашлось время ознакомиться с моими данными из базы флота.

Впрочем, я сам дурак, мне следовало этого ожидать. Умные люди выясняют, с кем им приходится иметь дело. Я же просто хотел… не знаю. Я просто хотел оставаться Эдвардом Йорком, а не сыном Александра Йорка. Особенно учитывая то, как Фестина относилась к адмиралам из Высшего совета.

– Гм, – сказал я. – Гм… Мой отец никогда не говорил мне, что и о чем он думает. Разве что, может быть, когда разговаривал с кем-то другим и не замечал, что я тоже рядом. За последние двадцать лет я не слышал от него ни слова; все это время он посылал письма моей сестре, не мне. После того, как погибла сестра… – Я замолчал, вспомнив, что Сэм жива. – Мы с отцом никогда не были близки, – пробормотал я, надеясь, что этим и закончится.

Однако Проуп этого было мало.

– Честно говоря, я удивлена, что вы с вашим отцом настолько… далеки друг от друга. – Она сочувственно улыбнулась – во всяком случае, сделала вид, что сочувствует. – Знаете, вы ведь настолько на него похожи. Просто весь в отца. Нет, вы даже еще симпатичнее.

Она легко рассмеялась. Я тоже попытался засмеяться, но у меня это не слишком получилось – сколь бы глуп ты ни был, тебя всегда замечают, если хотят с тобой пофлиртовать. И если ты не ответишь тем же, тебя сочтут грубияном или чересчур заносчивым. Вот только мне никогда не удавалось соображать достаточно быстро для того, чтобы отвечать на заигрывания, особенно когда я сам никакого сексуального желания не испытывал.

Так что несколько секунд я просто сидел, не имея никакого понятия, что сказать. Мне не хотелось говорить об отце, и уж со всей определенностью мне не хотелось обсуждать, насколько я на самом деле симпатичный. А потом я вдруг обнаружил, что отвечаю:

– Прошу прощения, капитан, но если кто-то и был весь в отца, то это моя сестра Саманта. Она тоже была намного красивее его, почти такой же, как и присутствующие здесь прекрасные дамы, но Сэм унаследовала и личные черты отца, его силу воли. Что, боюсь, и привело ее в итоге к печальному концу.

– Сочувствуем вам, ваше величество, – прошептала Кайшо. Она лишь слегка подчеркнула слова «ваше величество» – не с сарказмом, но с умыслом. Словно знала, что обращается не просто к старому зануде Эдварду Йорку, разведчику II класса.

Да, мною вновь овладел дух – я чувствовал себя пассажиром с заднего сиденья, наблюдающим за тем, кто сидит за рулем. «Намного красивее, почти такая же, как и присутствующие здесь прекрасные дамы…» Я никогда не говорил ничего подобного. Интересно, почему Фестина не спросила: «Что с тобой?» Даже если мы и были знакомы всего лишь один день, она наверняка должна была заметить разницу. Но она просто сказала:

– Расскажи нам о своей сестре, Эдвард. Что на самом деле случилось с миссией на Трояне?