Король-ворон
Шрифт:
Он раздраженно попытался отряхнуть одно из мокрых пятен на рукаве футболки:
– Кэйбсуотер. С ним что-то случилось. Не знаю. Мне надо поработать с ним. И мне, наверное, понадобится наблюдатель. Что ты делаешь сегодня вечером?
– Мама говорит, что я иду на вечеринку в тогах. А ты пойдешь?
Голос Адама сочился презрением:
– Я не пойду к Генри Ченгу, нет.
Генри Ченг. Теперь ей стало чуть понятнее. На диаграмме Венна, где в одном из кружков было написано «вечеринка в тогах», а в другом – «Генри Ченг», Гэнси, вероятно, очутился бы в точке их пересечения. У Блу снова возникли те самые смешанные чувства.
– Что у вас с
– Ты же его видела. У меня нет на это времени. И – да, пожалуйста.
Она принесла ему пиццу и села напротив, пока он старался поглощать еду как можно сдержаннее. На самом деле, пока он не появился в дверях, она и забыла, что они договорились обсудить Гэнси и Глендауэра. С момента обсуждения этого вопроса в кругу семьи дома, в ванне, у нее так и не возникло никаких новых идей.
– Должна сказать, я не представляю, чем помочь Гэнси, кроме как найти Глендауэра, – призналась она, – и я не знаю, где искать дальше.
– У меня не было времени, чтобы подумать над этим сегодня, – ответил Адам, – поскольку я…
Он указал на свою помятую форму, хоть Блу и не могла определить, имеет ли он в виду Кэйбсуотер или школу.
– Так что идей у меня нет, но у меня есть вопрос. Как ты думаешь, может, Гэнси должен приказать Глендауэру появиться?
От этого вопроса внутри у Блу все перевернулось. Нет, она уже думала о силе приказа Гэнси; но его необъяснимо повелительный голос был настолько похож на его обыкновенный властный тон, что порой ей трудно было убедить себя, что ей это не показалось. А когда она и вправду признавала, что в этом что-то было… например, когда он растворил трех фальшивых Блу явно магическим способом во время их последнего похода в Кэйбсуотер… ей все равно было трудно расценивать это как магию. Это знание казалось вторичным и вполне нормальным. Но когда она принялась размышлять над этим явлением более пристально, стараясь удержать в голове всю его полноту, она осознала, что это было похоже на появления и исчезновения Ноа, или же на то, как Аврора вышла к ним, пройдя сквозь камень. Ее разум радостно позволял ей верить, что в этом не было никакого волшебства; это можно было просто списать на тот факт, что Гэнси – это Гэнси.
– Не знаю, – сказала она. – Если бы он мог это сделать, то, наверное, уже бы попробовал?
– Вообще-то, – начал было Адам, но тут же умолк. Выражение его лица изменилось. – Ты идешь сегодня на вечеринку?
– Похоже на то, – она слишком поздно поняла, что вопрос означал куда больше, чем сами слова. – Как я уже говорила, мама сказала мне, что я пойду, так что…
– С Гэнси.
– Да, наверное. И с Ронаном, если он пойдет, конечно.
– Ронан не пойдет к Генри.
– Ну, тогда да, видимо, с Гэнси, – осторожно произнесла Блу.
Адам нахмурился, глядя на свою руку, лежавшую на краю стола. Он явно что-то обдумывал, тщательно подбирая слова, проверяя их, прежде чем произнести.
– Знаешь, когда я впервые встретил Гэнси, я не мог понять, почему он дружит с таким, как Ронан. Гэнси всегда ходил на занятия, всегда выполнял задания, всегда был любимчиком учителей. И тут Ронан – как вечный, непрекращающийся инфаркт. Я знал, что мне не следует жаловаться, потому что я пришел в их компанию не первым. Первым был Ронан. Но как-то раз он вытворил какую-то очередную дерьмовую глупость, которую я даже не помню, и я просто не мог это стерпеть. Я спросил Гэнси, почему он
Было совсем нетрудно представить, как Гэнси произносит нечто подобное.
Адам поднял глаза на Блу и, не моргая, уставился на нее. Снаружи ветер швырял листья в оконные стекла.
– И поэтому я хочу знать, почему вы оба не можете сказать мне правду о вас двоих.
В животе у Блу снова все перевернулось. Вы оба. Гэнси и она. Она и Гэнси. Блу десятки раз представляла себе этот разговор. Множество вариантов и перетасовок – как она поднимет эту тему в разговоре, как он отреагирует, как это закончится. Она могла это сделать. Она была готова.
Нет, все-таки не готова.
– О нас? – только и спросила она. Неубедительно.
На лице его было написано еще большее презрение, чем при упоминании имени Генри Ченга. Если такое вообще возможно.
– Знаешь, что самое обидное? То, что ты такого мнения обо мне. Ты даже не дала мне возможности показать, что я могу примириться с этой мыслью. Ты была так уверена в том, что я сойду с ума от ревности. Вот таким ты видишь меня?
Он был не так уж и неправ. Но когда они впервые решили не говорить ему, он был куда более уязвим. Говорить об этом вслух было бы неспортивно, поэтому она попыталась зайти с другой стороны: – Ты… тогда все было… иначе.
– «Тогда»? Сколько же это продолжается?
– «Продолжается» – не совсем правильное выражение, – возразила Блу. Отношения, втиснутые в узкие рамки брошенных тайком взглядов и секретных телефонных звонков, были настолько далеки от того, чего ей хотелось на самом деле, что она упрямо отказывалась называть это романом. – Это же не прием на новую работу, типа, «дата выхода на работу такая-то». Я не могу точно сказать, сколько это продолжается.
– Ты сама только что сказала «продолжается», – отметил Адам.
Эмоции Блу взмыли на гребне волны, разделявшей сочувствие и разочарование: – Не будь таким невыносимым. Мне очень жаль. Это вообще не должно было стать чем-то серьезным, но потом вдруг стало, и я не знала, как сказать. Я не хотела рисковать и портить нашу дружбу.
– Поэтому, хоть я и вполне мог бы с этим справиться, где-то в глубине души ты решила, что я начну до того лезть из кожи вон, соревнуясь с Гэнси, что лучше просто соврать?
– Я не врала.
– О, да, Ронан. Недоговаривать – все равно что лгать, – отрезал Адам. На губах у него застыла полуулыбка, но так обычно улыбались люди, которых что-то взбесило, а не рассмешило.
У двери ресторана остановилась парочка, чтобы заглянуть в висевшее снаружи меню. Блу и Адам раздраженно молчали, пока молодые люди не ушли, и ресторан по-прежнему остался пустым. Адам раскрыл ладони, словно ждал, что она сейчас положит в них какое-нибудь удовлетворительное объяснение.
Та часть Блу, которая старалась быть справедливой, прекрасно понимала, что она виновата, поэтому сейчас она просто обязана сгладить его вполне обоснованную обиду. Но ее гордость подсказывала, что лучше показать ему, насколько трудно было с ним общаться в то время, когда она и Гэнси впервые поняли, что у них есть чувства друг к другу. С некоторым усилием она выбрала золотую середину: – Это было не настолько плановым, как ты думаешь.