Король-ворон

Stiefvater Maggie

Адам задрожал.

– Кэйбсуотер, где он?

Его голос надломился, и Кэйбсуотер сдвинулся с места, пытаясь выполнить просьбу своего чародея. Перед ним возник камень. Точнее, он всегда был там, как это может происходить лишь в снах; как появлялся или исчезал Ноа. Адам уже видел этот камень; его бороздчатая поверхность была испещрена фиолетово-черными буквами, написанными рукой Ронана.

Адам прошел мимо него, и тут сзади раздался крик.

Вот и Ронан. Наконец-то. Наконец-то.

Ронан ходил вокруг чего-то, лежавшего в выгоревшей траве среди разлагавшихся деревьев; когда Адам приблизился, то увидел,

что это были остатки туши, но не мог понять, что это было за животное изначально. Похоже, у него когда-то была белоснежная шкура, но плоть покрывали глубокие порезы, розовеющие края которых заворачивались внутрь. Из-под грязно-серого лоскута надорванной шкуры вывалился клубок внутренностей, подцепленных когтем, окрашенным в ярко-красное. Сквозь эти останки там и сям прорастали грибы, но с ними тоже творилось что-то ужасное; на них было трудно и больно смотреть.

– Нет! – выдохнул Ронан. – О, нет. Ах, ты, ублюдок…

– Что это? – спросил Адам.

Рука Ронана зависла над двумя раскрытыми клювами, лежавшими бок о бок и окаймленными чем-то черным и пурпурно-алым; Адаму не хотелось всматриваться и разбираться, что это такое.

– Мой ночной ужас. Господи. Вот дерьмо.

– Откуда он здесь взялся?

– Я не знаю. Ему небезразлично все то, что небезразлично мне, – ответил Ронан, поднимая взгляд на Адама. – Это кошмар или реальность?

Адам выдержал его взгляд. Вот до чего они дошли: ночные кошмары стали реальностью. Теперь между снами и реальностью не было никакой разницы, когда они находились в Кэйбсуотере вместе.

– Что могло вызвать все это? – недоумевал Ронан. – Я не слышу деревьев. Мне никто не отвечает.

Адам выдержал его взгляд. Он не хотел произносить слово «демон» вслух.

– Я хочу проснуться, – сказал Ронан. – Мы можем проснуться? Я не хочу случайно притащить что-то из этого обратно. И я не могу сдержать свои мысли… не могу…

– Да, – перебил его Адам. Он тоже не мог сдержать мысли. – Надо поговорить с остальными. Давай-ка…

– Кера!

Пронзительный крик Сиротки мгновенно привлек внимание Ронана; он вытянул шею, пытаясь разглядеть ее среди темных ветвей.

– Оставь ее, – сказал Адам. – Она с нами в реальной жизни.

Но Ронан колебался.

– Кера! – тоненько провыла она, и в этот раз Адам услышал боль в ее голосе. Это была боль по-детски маленького, несчастного существа, и Адам всем естеством потянулся ей навстречу.

– Кера, succurro [24] ! Они не могли определить, была ли это та же Сиротка, которая сейчас находилась с ними в Барнсе, или ее копия, или какая-то чудовищная дьявольская птица с ее голосом. Ронану было наплевать. Он все равно бросился на помощь. Адам ломанулся следом. Все вокруг выглядело омерзительно: ивовая роща, где деревья осели друг на друга, птица, певшая свою песню задом наперед, рой черных насекомых, ползавших по остаткам кроличьей тушки.

24

лат.: помогите!

Голос принадлежал не чудовищной птице. Это была Сиротка – или что-то, выглядевшее в

точности как она. Она стояла на коленях на клочке высохшей травы. Она не плакала до этого, но, увидев Ронана, залилась слезами. Когда он, запыхавшись, подскочил к ней, она с мольбой протянула к нему руки. Адам был уверен, что это не копия; на руке у нее были его часы со следами зубов на ремешке. Да и Кэйбсуотер настолько ослабел, что ему не хватило бы сил создать такую ничем не оскверненную копию девочки.

– Succurro, succurro, – всхлипывала она. Помогите, помогите! Ее руки, протянутые к Ронану, были забрызганы кровью по самые локти.

Ронан бухнулся на колени и обхватил ее обеими руками; Адаму почему-то было больно смотреть, как неистово он обнимал это странное маленькое сновиденное создание, и как она зарылась лицом в его плечо. Он крепко сжимал ее в объятиях, и Адам слышал, как он шепчет ей: «Нет, ты умница, все будет хорошо, мы сейчас проснемся».

И тут Адам увидел это. Он увидел это раньше Ронана, поскольку Ронан до сих пор не поднимал головы, обнимая Сиротку. Нет, нет. Сиротка остановилась здесь вовсе не потому, что просто не могла бежать дальше. Она остановилась, потому что у нее больше не было сил тащить тело. Впрочем, тело – слишком мягкое слово для того, что лежало на траве. К самым крупным частям прилипли длинные пряди волос. Останки были похожи на жуткое, нанизанное на нить ожерелье из липких, кровавых жемчужин. Вот откуда на руках Сиротки взялась кровь – от тщетных попыток спасти чужую жизнь.

– Ронан, – предупреждающе произнес Адам, ощущая, как в нем волной поднимается ужас.

Услышав тон Адама, Ронан повернулся.

На краткий миг он задержал взгляд на Адаме, и Адам молил небеса, чтобы тот не отводил глаза и продолжал смотреть на него. «Просто проснись», – подумал он, но уже знал, что Ронан не проснется.

Взгляд Ронана упал на землю.

– Мама?..

Глава 45

Если знать, откуда вести отсчет, эта история была о Сером.

Серому нравились короли.

Ему нравились официально коронованные короли – те, у которых был и титул, и корона, и все прочее, но ему также нравились неформальные короли, которые правили, вели свои войска в бой и руководили, не имея ни благородного происхождения, ни приличного трона. Ему нравились короли прошлого и короли будущего. Короли, ставшие легендами только после смерти, и короли, ставшие легендой при жизни, и короли, ставшие легендой, даже не родившись. Его любимыми королями были те, кто использовал свою власть для просветительской деятельности и установления мира, а не для достижения определенного статуса и приобретения имущества, или те, кто применял насилие лишь для создания страны, где в насилии уже не было нужды. Альфред Великий, король, которого больше всего боготворил Серый, стал олицетворением всего этого, завоевав мелких англосаксонских корольков Англии, чтобы объединить страну. О, как же сильно Серый восхищался таким человеком, невзирая на то, что сам он стал наемным убийцей, а не королем.