Король-ворон

Stiefvater Maggie

Любопытно, что он не помнил, как принял решение стать киллером.

Он помнил академическую часть своего прошлого, когда преподавал историю в Бостоне: лекции, доклады, вечеринки, архивы. Короли и воины, честь и вира. Разумеется, он помнил Гринмантлов. Но он никак не мог собрать воедино все остальное. Никак не мог отличить настоящее воспоминание от мечтаний и снов. В то время он проживал один неприметный серый день за другим, и ему казалось, что он потерял в этом тумане целые недели, или месяцы, или даже годы. Где-то

внутри кто-то шепнул ему слово «наемник», и где-то внутри кто-то отказался от своей личности и стал Серым.

– Что, по твоему мнению, мы должны здесь найти? – спросила его Мора.

Они вдвоем ехали в Сингерз-Фоллс. Присутствие в магазине только двух братьев Ломоньер в тот вечер терзало Серого с того самого момента, как он покинул их, и он потратил большую часть ночи, чтобы отыскать третьего, самого неприятного брата. Теперь же, потеряв его взятую напрокат машину из виду, они продолжали двигаться в сторону Барнса.

– Я надеюсь, что не найдем ничего, – сказал Серый. – Но вполне вероятно, что мы обнаружим Ломоньера, шарящего по кладовкам Ниалла Линча.

Та часть Серого, когда-то бывшая киллером, была не в восторге от идеи, что Мора решила сопровождать его и настояла на этом; но та часть, которая была в нее чрезвычайно влюблена, чувствовала себя вполне удовлетворенной.

Мора заглянула в телефон Серого:

– От Ронана до сих пор нет ответа.

Тем утром Блу сказала им, что Ронан Линч и Адам Пэрриш работают в Барнсе.

– Может, он не берет трубку, если видит незнакомый номер, – предположил Серый. Также вполне возможно, что он уже мертв. Ломоньер мог быть очень несговорчивым, если загнать его в угол.

– Может, – нахмурившись, эхом повторила Мора.

Барнс выглядел как обычно – полной идиллией. На площадке перед домом стояли только две машины: «БМВ» Линча и трехцветный драндулет Пэрриша. Машины Ломоньера нигде не было и в помине, но он запросто мог припарковаться где-то еще и прийти сюда пешком.

– Только не говори мне оставаться в машине, – предупредила его Мора.

– Я и не собирался, – ответил он, медленно открывая дверцу, чтобы не ударить ее о растущее рядом и все еще плодоносившее сливовое дерево. – Припаркованная машина – ненадежное укрытие.

Он вытащил пистолет, Мора сунула его телефон в задний карман своих штанов, и вдвоем они поднялись к парадной двери. Та оказалась незаперта. Им не потребовалось много времени, чтобы обнаружить Адама и Ронана в гостиной.

Они не были мертвы.

Но и живыми тоже особо не были. Ронан Линч без сознания лежал на потертом кожаном диване, а Адам Пэрриш распростерся на полу у камина. Перед собачьей миской, выпрямив спину, сидела девочка, немигающим взглядом уставившись перед собой. У нее были копытца вместо ног. Ни один из обитателей комнаты не отреагировал на голос Моры.

Серый

вдруг понял, что ему крайне неприятно видеть их в таком состоянии. Несколько противоречивое чувство, если учесть, что именно он убил отца Ронана. Впрочем, именно потому, что он убил Ниалла, в потайных уголках его сердца сейчас отчаянно выло чувство вины и ответственности за происходящее. Теперь он работал только на себя, но тогда, будучи чьим-то инструментом, он по незнанию оставил Ронана в Барнсе безо всякой защиты.

– Это магия или яд? – спросил Серый у Моры. – Ломоньер обожает яды.

Мора нагнулась над чашей для гаданий и тут же отшатнулась: – Думаю, магия. Впрочем, я не разбираюсь в той магии, с которой они здесь балуются.

– Может, надо их встряхнуть? – предложил он.

– Адам. Адам, вернись, – Мора тронула его лицо. – Я не хочу будить Ронана, на случай, если он удерживает душу Адама поблизости. Думаю… Я пойду следом и вытащу Адама. Держи меня за руку. Не отпускай меня больше чем… даже не знаю… на девяносто секунд.

– Это опасно?

– Так умерла Персефона. Тело не может жить, если душа ушла слишком далеко. Я не собираюсь там бродить. Если его нет поблизости, я вернусь.

Серый верил, что Мора знает пределы своих возможностей, и предполагал, что она доверяет ему. Он положил пистолет на пол у своей ноги, подальше от девочки (если она действительно была девочкой), и взял Мору за руку.

Она наклонилась над чашей для гадания. Как только ее взгляд стал пустым, он начал считать. Один, два, три…

Адам судорожно вздохнул и дернулся. Одна рука выстрелила в сторону, пытаясь ухватить что-то невидимое, ногти царапали штукатурку, будто он напал на кого-то. Его взгляд с большим трудом сфокусировался на Сером.

– Разбудите его, – еле ворочая языком, пробормотал он. – Не оставляйте его там одного!

Девочка с копытцами живо вскочила на ноги, безо всякой неуклюжести. (Возможно, подумалось Серому, она не пребывала в состоянии медитации, а просто сидела, не шевелясь, чтобы ввести их в заблуждение. Опасная, но вполне правдоподобная идея.) Она обхватила руками лежавшего на диване Ронана и принялась трясти его, прижимала ладошки к его щекам, колотила кулачками в грудь, непрестанно треща на каком-то языке, похожем на латынь, но не бывшем латынью.

А затем случилось странное. В принципе, Серый знал, что происходит, но одно дело знать, а другое – видеть, как это происходит прямо у тебя на глазах.

Ронан Линч принес с собой что-то из своих снов.

В данном случае – кровь.

В одно мгновение он еще спал, а в следующее – уже нет. Его руки были измазаны в запекшейся крови. Разум Серого с трудом переключался между этими мгновениями; ему казалось, что мозг аккуратно стер самую неприятную картинку – ту, которая находилась посередине.