Король-ворон
Шрифт:
Она не могла заснуть. Она думала о том, как ее отец стал единым целым с деревом, и о том, как Гэнси сидел в своем «камаро», низко опустив голову, и о том, что шептал темный спящий, которого она видела в пещере. У нее было ощущение, что приближается развязка.
Спать, сказала она себе.
Гэнси спал в комнате под ней всего в нескольких шагах. Это не должно было играть никакой роли – и не играло. Но она не могла перестать думать о его близости, о невозможности его присутствия здесь. О его грядущей смерти.
Ей снился сон. Было темно. Ее глаза не могли привыкнуть к этой темноте, но сердце привыкло. Света не было, и ей не с чем было сравнить.
Под ногами – прохладная влага. Нет, не под ногами. Под ее корнями. Звезды низко нависали над головой, так низко, что до них можно было дотянуться, если только ей удастся вырасти еще на несколько сантиметров. Теплая, живая поверхность коры.
Это была оболочка ее души. Это было то, чего ей так недоставало. Это были те чувства, которые она испытывала, имея человеческую оболочку – чувства дерева в человеческом теле. Какая неспешная, тягучая радость!
Джейн?
Гэнси тоже был здесь. Должно быть, он был здесь все время – если хорошенько подумать, она и не переставала ощущать его присутствие. Она была чем-то бОльшим; а он все еще был человеком. Он был королем, похищенным и спрятанным в этом дереве древесным светляком, tir e'elint, которым была Блу. Она окружала его со всех сторон. Ее радость от предыдущего откровения медленно перетекла в радость от его присутствия. Он был все еще жив, он был с ней, и она не могла бы быть к нему ближе, чем сейчас.
Где мы?
Мы – дерево. Я – дерево. А ты… ха-ха! Я не могу сказать это вслух. Это прозвучит похабно.
Ты смеешься?
Да, потому что я счастлива.
Ее восторг медленно пошел на убыль, когда она ощутила его учащенный пульс. Он боялся.
Чего ты боишься?
Я не хочу умирать.
Она чувствовала, что это правда, но ей тяжело было собрать свои мысли в кучу. Это дерево было настолько же непригодным для того, чтобы вместить ее сущность, как и ее человеческое тело. Она оставалась наполовину человеком, наполовину деревом.
Ты можешь посмотреть, не вышел ли Ронан из машины?
Могу попробовать. У меня нет глаз как таковых.
Она потянулась вдаль всеми доступными ей органами чувств. Они были куда лучше, чем ее человеческие органы, но их интересовали совсем другие вещи. Было чрезвычайно трудно сосредоточиться на делах людей, копошившихся где-то возле ее корней. Теперь она по достоинству оценила все те отчаянные усилия, которые прилагали деревья, чтобы выполнить их пожелания.
Не знаю. Она крепко обнимала его, любила его и удерживала рядом. Мы могли бы просто остаться здесь.
Я люблю тебя, Блу, но я знаю, что я должен сделать. Я не хочу этого. Но я знаю, что я должен сделать.
Глава 48
После наступления темноты, когда все люди затихали, звуки и запахи на Фокс-уэй усиливались. Все ароматы чая, свечей и специй ощущались гораздо отчетливее, заявляя о своем происхождении, тогда как днем они сливались в единый запах, который Гэнси ранее мог идентифицировать только
Он открыл глаза и увидел Ноа.
При отсутствии дневного света Ноа уже не мог скрыть то, во что он на самом деле превратился. Он был очень близко, потому что забыл, что живые люди не могли четко разглядеть предметы на расстоянии менее шести сантиметров. Он был ледяным, потому что ему требовалось невероятное количество энергии, чтобы оставаться видимым. Он был страшно напуган, и поскольку Гэнси тоже был напуган, их мысли соединились и перемешались.
Гэнси сбросил одеяло. Завязал шнурки ботинок и надел куртку. Очень тихо, стараясь не шуметь и не скрипеть старыми половицами, он последовал за Ноа прочь из гостиной. Он не включал свет, потому что его разум все еще был соединен с разумом Ноа, и он пользовался глазами Ноа, которому было все равно, светло вокруг или темно. Однако мертвый мальчишка повел его не на улицу, как ожидал Гэнси, а наверх по лестнице, на второй этаж. На первой половине лестницы Гэнси подумал, что просто следует за Ноа в его обычных шатаниях призрака по дому, а на второй половине – что его ведут к Блу. Но Ноа прошел мимо двери в ее комнату и остановился у подножия лестницы, ведшей на чердак.
Чердак был заряжен энергией до отказа – сначала в нем жила Нив, а потом Гвенллиан, две невозможные женщины, каждая со своими особыми причудами. Гэнси не рассматривал ни одну из них как возможную подсказку для дальнейшего продвижения, но Ноа привел его сюда, и Гэнси колебался, опустив руку на дверную ручку. Он не хотел стучать; это могло разбудить весь дом.
Ноа толкнул дверь.
Она легко распахнулась, ибо не была заперта изнутри, и Ноа двинулся дальше по лестнице. Сверху на них хлынул тусклый серый свет и поток обжигающе-холодного воздуха, пахнувшего дубовыми листьями. Похоже, там было открыто окно.
Гэнси последовал за Ноа.
Окно действительно было открыто.
Гвенллиан превратила комнату в ведьминское логово, забитое чем угодно, кроме нее самой. Ее кровать была пуста. Холодный ночной воздух проникал сквозь круглое слуховое окно.
Когда Гэнси выбрался через него на крышу, Ноа уже исчез.
– Здравствуй, маленький король, – приветствовала его Гвенллиан. Она сидела на одном из дальних углов крыши, упираясь сапогами в кровлю – странный темный силуэт в мягком мерцающем свете призрачных фонарей внизу. Тем не менее, было что-то благородное в линии ее подбородка – отважное и высокомерное. Она похлопала по крыше рядом с собой.
– Это безопасно?
Она вскинула голову:
– Разве ты умрешь именно так?
Он присоединился к ней, осторожно пробираясь по крыше. Из-под его ботинок осыпалась грязь и старая сухая листва. Он сел рядом с ней. Отсюда он мог видеть сплошные древесные кроны и больше ничего. Дубы, с земли выглядевшие безликими стволами, на уровне крыши превращались в замысловатые миры восходящих ветвей, а тени, отбрасываемые оранжевым светом снизу, делали их еще более причудливыми.
– Хей-хо, хей-хо, – пропела Гвенллиан низким голосом, исполненным пренебрежения. – Неужто ты пришел за мудростью ко мне?