Король-ворон
Шрифт:
– Оуайн не был обычным человеком, – сказал он. – Он мог говорить с птицами. Он мог говорить с нами. Он хотел, чтобы его страна была дикой землей магии, сновидений и песен, живущих в переплетении мощных amae vias. И мы сражались на его стороне. Мы потеряли все. Он потерял все.
– Вся его семья погибла, – сказала Блу. – Я слышала.
Артемус кивнул:
– Опасно проливать кровь на ama via. Даже совсем немного крови может посеять тьму.
Глаза Блу расширились:
– Демон.
Он
– Уэльс развоплотили. Нас развоплотили. Оставшиеся tir e e’lintes должны были спрятать Оуайна Глиндура до того времени, когда он снова сможет вернуться к жизни. Мы должны были спрятать его надолго. Замедлить его жизнь, как замедляем свою жизнь мы, живя в деревьях. Но на amae vias в Уэльсе осталось совсем мало мест силы после работы демона. И мы сбежали сюда; мы умерли здесь. Это был трудный путь.
– Как ты познакомился с моей матерью?
– Она пришла на дорогу мертвых, чтобы поговорить с деревьями, и она поговорила с ними.
Блу открыла было рот, затем закрыла и снова открыла:
– Я вообще человек?
– Мора – человек.
Он не добавил «и я тоже». Он не был волшебником, не был человеком, который мог жить в деревьях. Он был чем-то другим.
– Скажи мне, – прошептал Артемус, – когда ты спишь, тебе снятся звезды?
Это было уже слишком: демон, горе Ронана, история о деревьях. К ее удивлению, здоровый глаз наполнился слезами. Одна из них скатилась по ее щеке; следом покатилась другая.
Артемус наблюдал, как слезы падают с ее подбородка, а затем сказал:
– Все tir e e’lintes имеют большой потенциал, они всегда перемещаются, всегда неспокойны, всегда ищут новые возможности быть где-то в другом месте, быть чем-то другим. Это дерево, то дерево, этот лес, тот лес. Но больше всего на свете мы любим звезды, – он поднял глаза к небу, словно мог видеть их в дневное время. – Если бы мы могли дотянуться до них, возможно, мы могли бы стать ими. Любая звезда могла бы стать нашей обителью, нашей кожей.
Блу вздохнула.
Артемус снова посмотрел на свои руки; их вид, похоже, все время вызывал у него беспокойство.
– Эта форма – не самая легкая для нас. Я жажду… я просто хочу отправиться обратно в лес на дороге мертвых. Но демон развоплощает его.
– Как нам уничтожить его?
– Кто-то должен добровольно умереть на дороге мертвых, – очень неохотно ответил Артемус.
Мысли Блу так стремительно заволокла тьма, что она поневоле схватилась за ствол дерева, чтобы удержать равновесие. В памяти всплыл дух Гэнси, блуждавший по силовой линии. Она тут же вспомнила, что Адам и Гэнси могли слышать их; она совсем забыла, что во дворе были не только она и Артемус.
– Есть другой способ? – спросила она.
Голос Артемуса стал еще тише:
– За недобровольную смерть платят только добровольной. Это единственный способ.
Воцарилась тишина. И еще тишина. Наконец, Гэнси, стоя у самого дома, громко
– А если разбудить Глендауэра и попросить его о милости?
Артемус не ответил. Блу не заметила, как он ушел: он снова был внутри дерева, а коробка-загадка лежала среди корней. Блу осталась наедине с этой ужасающей правдой. Ей не оставили больше ничего. Ни единого клочка героизма.
– Пожалуйста, вернись! – взмолилась она.
Но над головой шумели только сухие листья.
– Ну, – произнес Адам голосом столь же усталым, как у Артемуса, – вот и все.
Глава 47
Наступила ночь. По крайней мере, это пока еще оставалось неизменным.
Адам открыл дверцу «БМВ» со стороны водителя. Ронан не пошевелился с тех пор, как они подходили к нему в прошлый раз; он все еще смотрел на дорогу, держа ноги на педалях, а руки – на рулевом колесе. Он был готов ехать. Он ждал приказа Гэнси. Это было не горе; его чувства пребывали где-то за пределами горя, там, где было безопасно и пусто.
– Ты не можешь спать здесь, – сказал Адам Ронану.
– Не могу, – согласился Ронан.
Адам, дрожа от холода, стоял на темной улице, переминаясь с ноги на ногу, ища хоть какой-нибудь признак того, что Ронан может передумать. Был поздний вечер. Адам позвонил Бойду час назад и сообщил, что не придет сегодня на работу (ранее он обещал, что разберется с утечкой на выхлопе в одной из машин). Даже если бы ему удалось заставить себя взбодриться и не заснуть – Адаму всегда это удавалось – он все равно не смог бы работать в гараже, зная, что Кэйбсуотер подвергается нападению, Ломоньер плетет заговор, а Ронан – скорбит.
– Может, ты зайдешь в дом и хотя бы съешь что-нибудь?
– Нет, – ответил Ронан.
Он был невыносим и ужасен.
Адам закрыл дверцу и трижды легонько стукнул кулаком о крышу машины. Затем зашел с другой стороны, открыл дверцу, убедился, что Ноа не сидит на пассажирском сиденье, и забрался внутрь. Под пристальным взглядом Ронана он потыкал кнопки управления, пока не нашел нужную, чтобы опустить спинку сиденья до самого низа, а потом вытянул руку назад и принялся шарить в поисках школьного пиджака Ронана. Пиджак и Сиротка в невозможном беспорядке сбились в клубок на заднем сиденье среди прочего барахла. Сиротка засопела и подтолкнула пиджак к его вытянутой руке. Адам свернул его и сунул себе под шею вместо подушки, закрыв лицо одним из рукавов, чтобы ему не мешал свет фонарей с улицы.
– Разбуди меня, если нужно, – сказал он и закрыл глаза.
––-
В доме на Фокс-уэй Блу наблюдала, как Гэнси дал себя уговорить переночевать здесь вместо того, чтобы возвращаться в Монмут. Несмотря на то, что сейчас в доме освободилось множество кроватей, он устроился на диване, приняв лишь одеяло и подушку в светло-розовой наволочке. Когда Блу поднималась наверх, чтобы лечь спать в своей комнате, его глаза все еще были открыты. В доме было слишком тихо и пусто, а снаружи – слишком много шума и надвигавшейся со всех сторон угрозы.