Король замка
Шрифт:
— Понимаю. Я знала, что это доставит мне удовольствие, поэтому, когда вы пошли в галерею, я побежала за ножницами.
— Но теперь-то ты жалеешь о случившемся?
— Нет.
— А я жалею. У меня не так много платьев.
— Наденьте с разрезами, вам пойдет. Уверена, кое-кому это понравится.
На ее лице появилась жалкая улыбка, и я поняла, что она готова заплакать.
— Перестань, — приказала я. — Нельзя так себя вести.
— Зато можно искромсать платье. Слышали бы вы, как скрипели ножницы. Чудесно!
Она вдруг засмеялась, и Нуну встряхнула ее за плечи.
Я вышла. Когда она в таком состоянии, ей все равно ничего не докажешь.
Ужин, который я ждала с большим нетерпением, прошел невесело. Я все время думала о Женевьеве. Она сидела с угрюмым видом, изредка поглядывая на меня. Наверное, ожидала, что я пожалуюсь ее отцу.
Я мало говорила, в основном — о картинах и замке, хотя чувствовала, что все это довольно скучно и граф разочарован. Возможно, он хотел услышать остроумные ответы на свои колкие замечания.
Как только ужин закончился, я с радостью ретировалась к себе, где принялась обдумывать свои дальнейшие действия. Надо урезонить Женевьеву, объяснить, что чужое горе еще никому не приносило счастья.
Вдруг в комнату вошла мадемуазель Дюбуа.
— Мне надо поговорить с вами, — сказала она. — Я потрясена!
— Успели узнать о моем платье?
— Об этом знают все в доме. Жозетта пошла к дворецкому, а тот — к графу. Мадемуазель Женевьева слишком многое себе позволяет.
— Так значит… ему все известно?
Она с недоумением посмотрела на меня.
— Разумеется.
— А где Женевьева?
— В своей комнате, прячется за нянькины юбки. Ее накажут, и она этого заслуживает.
— Не понимаю, какая ей радость от таких поступков.
— Она злая, вредная девочка! Она ревнует, потому что вас приглашают на семейный ужин, и граф проявляет к вам интерес.
— Естественно, раз его интересуют картины.
Она усмехнулась.
— Лично я в замке никогда не теряла бдительности. Конечно, приехав сюда, я понятия не имела, что это за дом. Граф… замок… звучит, как в сказке. Но когда мне рассказали все эти страшные истории, я испугалась. Уже была готова собрать чемоданы и уехать, но решила положиться на удачу, хотя знала, как это опасно. Такой человек, как граф, например…
— Не думаю, что вам грозит от него какая-нибудь опасность.
— Его жена умерла страшной смертью! Вы слишком доверчивы, мадемуазель Лосон, но я-то последнее свое место оставила из-за домогательств хозяина дома.
Она порозовела — от натуги, цинично подумала я. Видимо, ей самой стоило большого труда представить себя желанной. Я была уверена, что все эти похожие одна на другую истории обольщения — плод ее воображения.
— Затруднительное положение, — заметила я.
— Приехав сюда, я поняла, что мне надо проявлять особую осторожность, принимая во внимание репутацию графа. О нем вечно ходят какие-нибудь слухи.
— Слухи будут всегда, пока есть те, кто их разносит, — вставила я.
Мне многое в ней не нравилось: оживленность, с которой она принимала известия о чужих неприятностях, глупое жеманство, претензии на роль роковой женщины, даже длинный нос, делавший ее похожей на землеройку. Последнее обстоятельство было просто необъяснимо! Не могла же она изменить свою внешность! Но в тот вечер у нее на лице отражалась вся скудость ее души, и мне стало неприятно. Ненавижу сплетников.
Когда она ушла, я вздохнула с облегчением. Мои мысли занимала Женевьева. Наши отношения сильно пострадали, и это меня огорчало. Потеря платья была не так важна, как утрата доверия, которое я только-только начала завоевывать. Странно, несмотря на то, что она сделала, я чувствовала к ней еще большую нежность, чем прежде. Бедная девочка! Ей нужна забота. Она мечется во мраке, не зная, как привлечь к себе внимание. Я хотела понять ее, помочь ей. Мне подумалось, что в этом доме она ни в ком не находит понимания — презираемая и отвергнутая отцом, избалованная няней. Надо было действовать. Обычно я не поддаюсь минутным порывам, но в тот раз я не удержалась.
Я пошла в библиотеку. На мой стук никто не ответил. Тогда я вошла в комнату и дернула шнур звонка, а когда появился лакей, попросила передать графу, что я хочу с ним поговорить.
Дерзкий поступок! Я поняла это по лицу слуги, однако отступать было некуда. Скорее всего он вернется и скажет, что граф жалуется на занятость и просит отложить встречу до завтра. К моему удивлению, когда дверь распахнулась, в комнату вошел сам граф.
— Мадемуазель Лосон, вы за мной посылали?
Услышав насмешку, я вспыхнула.
— Я хотела поговорить с вами, Ваша Светлость.
Он нахмурился.
— Ах да, эта постыдная история с платьем. Я должен извиниться за поведение моей дочери.
— Я пришла не за извинениями.
— Вы очень снисходительны.
— Нет, когда я увидела платье, я очень рассердилась.
— Естественно. Убытки вам компенсируют, а Женевьева попросит у вас прощения.
— Мне это не нужно.
Недоумение на его лице вполне могло быть притворным. Мне, как всегда, казалось, что он наперед знает все мои мысли.
— В таком случае, будьте любезны, объясните, зачем вы меня… вызвали?
— Я вас не вызывала. Я пришла сюда, чтобы поговорить с вами.
— Ну что ж, я вас слушаю. Во время ужина вы были молчаливы — из-за этой дурацкой истории, конечно. Выдерживали национальный характер, демонстрируя полную невозмутимость и ничем не выдавая вашего негодования. Теперь все стало известно, и вы не рискуете раскрыть тайну. И поэтому… хотите мне что-то сказать.
— Я хотела поговорить о Женевьеве. Возможно, это не мое дело… — Я замолчала в надежде услышать, что это не так, но мои чаяния не сбылись.