Король зимы
Шрифт:
Она воздела руки к потолку.
— Ты приводишь меня в ярость, Дерфель. Если бы я вела себя как настоящая королева, мне должно было бы взять твою жизнь.
— Если бы я не был древним и хилым монахом, леди, то отдал бы ее тебе с радостью.
Она расхохоталась и, отвернувшись, стала смотреть в окно. Листья на маленьких дубках, посаженных братом Маелгвином, слишком рано пожухли, а леса в низине были полны ягод. Это предвещало суровую зиму. Саграмор как-то рассказал мне, что есть места, куда никогда не приходит зима. Очередная его выдумка вроде существования каких-то кроликов.
— Никто и никогда не устраивал мне шалаш для Лугназада, — тоскливо проговорила она.
— Но у тебя он есть каждый год! — возразил я.
— Его делают рабы по принуждению. Я говорю о шалаше, сплетенном руками любимого из ивы и украшенном скромными цветами наперстянки. Мерлин сердился, что ты с Нимуэ занимался любовью?
— Он не был ревнивым. Не то что остальные. Артур или я. Но к концу жизни понимаешь, что это не так уж важно. Мы стареем, а молодые смотрят на нас и не могут вообразить, что мы способны были целые королевства кинуть к ногам возлюбленной, словно кольцо любви.
Игрейна озорно сверкнула глазами.
— Горфиддид называл Гвиневеру шлюхой. Она и была ею?
— Ты никогда не должна произносить таких слов.
— Хорошо, не стану оскорблять твой невинный слух. Была ли Гвиневера той, кем называл ее Горфиддид?
— Нет, — твердо сказал я.
— Но она была верна Артуру?
— Узнаешь, — насупился я.
Она показала мне язык.
— Ланселот стал митраистом? — зашла она с другого боку.
— Погоди, и узнаешь, — не сдавался я.
— Я ненавижу тебя!
— А я твой самый верный слуга, прекрасная леди, — сказал я, — но твой слуга устал, а чернила замерзли. Обещаю тебе написать продолжение истории.
— Если Сэнсам позволит, — хмыкнула Игрейна.
— Позволит, — уверенно ответил я.
Святой в последнее время увлечен послушником, которого сделал священником и нарек святым. Святой Тудвал, как мы теперь должны его называть, пытается научиться читать. Боюсь, он сможет тогда разобраться в моих писаниях, если, конечно, сумеет одолеть грамоту. А пока, во имя Господа и потакая нетерпеливому любопытству возлюбленной королевы Игрейны, я продолжу историю Артура, моего дорогого лорда, моего друга, моего военачальника.
* * *
На следующий день мы с Галахадом оказались нежеланными гостями Горфиддида. Пока друид Иорвет, желая умилостивить богов, разбрасывал семена одуванчика, воины короля убили быка, потом привязали трех пленников к шестам и задушили их. Четвертого предсказатели закололи копьем и долго плясали вокруг мертвых тел, а короли, принцы и вожди опускали наконечники своих копий в кровь, слизывали ее и размазывали по щекам. Галахад крестился, а я думал о Кайнвин. Она не явилась на церемонию. Впрочем, здесь не было ни одной женщины. Авгуры, толковал мне Галахад, видят добрые предзнаменования для Горфиддида, но мне было все равно. Я вспоминал блаженное, серебристо-легкое касание пальчика Кайнвин.
Нам привели лошадей, принесли наше оружие
— Передайте любовнику шлюхи, — рявкнул Горфиддид, — что войны можно избежать только одним способом. Пусть Артур предстанет в Лугг Бейле перед моим судом, и я вынесу приговор, который смоет пятно с чести моей дочери.
— Я передам ему, лорд король, — ответил Галахад.
— У Артура все еще нет бороды? — с оскорбительной ухмылкой спросил Горфиддид.
— Да, лорд король, — спокойно сказал Галахад.
— Раз я не смогу сплести поводок пленника из его бороды, скажи, чтобы он отрезал рыжие волосы своей шлюхи и сам сплел себе поводок.
Кунеглас был явно смущен грубостью отца, но молчал.
— Скажи ему это, Галахад Беноикский, — продолжал Горфиддид, — и обещай, что, если он выполнит мои условия, я позволю его обритой шлюхе свободно покинуть Британию.
— Принцесса Гвиневера будет свободна, — эхом повторил Галахад.
— Шлюха! — закричал Горфиддид. — Я столько раз ложился с нею, что могу это утверждать. Так и передай Артуру! — Он буквально выплюнул эти слова в лицо Галахаду. — Скажи, скажи ему, что она сама приходила в мою постель. И в другие тоже!
— Я скажу, — тихо проговорил Галахад, пытаясь оборвать поток грязных слов. — А что, лорд король, передать ему насчет Мордреда?
— Без Артура, — несколько остыл Горфиддид, — Мордреду потребуется новый защитник. Я возьму на себя тяжесть ответственности за будущее Мордреда. А теперь идите.
Мы поклонились, оседлали лошадей и двинулись в путь. Я оглянулся, надеясь увидеть Кайнвин, но на крепостных валах Кар Своса маячила лишь военная стража.
Галахад был мрачен, но я не мог скрыть своего счастья и, как только мы миновали военные лагеря Горфиддида, запел Песнь Рианнон.
— Что с тобой? — раздраженно спросил Галахад.
— Ничего! Ничего! Ничего! — завопил я от восторга и так пришпорил лошадь, что она рванулась в сторону и скинула меня в крапиву. — Совсем ничего, — бормотал я, садясь на пойманную Галахадом лошадь. — Совсем-совсем.
— Ты свихнулся, друг мой.
— Верно, — радостно согласился я. На меня действительно нашло какое-то безумие, но посвящать Галахада в причину этого я не собирался и попытался взять себя в руки. — Что мы скажем Артуру?
— О Гвиневере, во всяком случае, ничего, — твердо сказал Галахад. — К тому же Горфиддид врет. Бог мой! Как он смеет нести такое о Гвиневере?
— Хочет нас позлить, — сказал я. — А что сказать ему о Мордреде?
— Правду. Мордред в безопасности.
— Но если Горфиддид наврал о Гвиневере, почему бы ему не солгать о Мордреде? Мерлин ему не верит.
— Нас посылали не к Мерлину, — жестко проговорил Галахад.
— Нас послали узнать правду, друг мой, и мы услышали ее от Мерлина.
— Но Тевдрик поверит Горфиддиду.
— И это означает, что Артур проиграл, — мрачно сказал я.
Но говорить о будущем поражении мне сейчас не хотелось, и я спросил Галахада, что он думает о Кайнвин. На меня снова нашло, и хотелось, чтобы Галахад вознес ее до небес, но он просто пожал плечами.