Король
Шрифт:
— Смерть — слишком легкое наказание для нее! — кричал гость. — Пусть будет рабыней!
— Рабство! В рабство ее! — поддержали мужчины.
— Пусть побудет рабыней!
— Надень на нее ошейник, Аброгастес! — советовали гости.
— Продай ее!
«Неужели эти мужчины так глупы — они считают, что для женщины рабство страшнее смерти, — думала Гута. — Неужели они так мало знают женщин? Разве эти наивные дурни не понимают, почему из женщин получаются такие великолепные рабыни?»
— Убить ее, перерезать горло!
— Продать на торгах!
Гута
По закону она уже была рабыней.
Но она только сейчас начала понимать вкус цепей, хлыста и покорности, подчинения господину. Она начала чувствовать, что значит находиться под надзором в самом полном смысле этого слова, со всей опасностью и радостью. В ее сознании уже начали совершаться глубинные изменения. Еще в юности, во время зарождающейся зрелости, пробуждения инстинктов и интуиции, она смутно сознавала, что движет ею, какие генетические приготовления, латентные реакции, ожидаемые долгое время определяют стимулы и биологические предназначения. Она жаждала принадлежать жестокому хозяину, которому были бы решительно и бесповоротно подчинены ее желание и красота. Еще будучи пугливой девушкой, она невольно ждала появления могущественного хозяина из своих снов, человека, для которого она стала бы всего лишь усердной, страстной рабыней. Она начала понимать, что означает полная свобода чувств, что значит быть сексуально свободной, беспомощной и одержимой, какой не может стать женщина, не знающая вкуса приказаний. Позади нее женщин разыгрывали в кости.
— Вот так! — воскликнул человек, назвавший себя братом Аброгастеса и вонзил топор в грязь на расстоянии не больше дюйма от левой щиколотки Гуты.
Она взвизгнула и жалобно взглянула на Аброгастеса.
Но Аброгастес, казалось, ничего не заметил.
Еще одну женщину ввели в круг, поставили на колени, и надсмотрщик, обмотав вокруг руки ее волосы, оттянул голову женщины назад.
Теперь она стояла в подходящей позе.
Отовсюду стали называть выпавшие числа.
— Она красива, господин, — заметил писец.
— Да, — согласился Аброгастес.
— Господин! — опять позвал его брат.
— Что будет с Гутой? — добавил другой.
— Бросим ее псам! — предложил третий.
— Продай ее, — настаивал еще один гость, потряхивая мешком монет. Но разве не был богат каждый из сидящих за столами? Разве сам Аброгастес не доказал это?
— Продай ее на торгах!
— Продай тому, кто предложит больше всех!
— Убей! Убей ее! — протестовали гости.
Гута тряслась от ужаса, по ее щекам струились слезы.
Женщина, стоящая в круге, обезумела от страха. Она внезапно поднялась на ноги.
— Не смей выходить из круга, или ты умрешь! — заявил надсмотрщик, и женщина вновь опустилась на колени. Вскоре ее розыгрыш был закончен.
— Гута! Гута! — кричали хором несколько гостей, пытаясь привлечь внимание Аброгастеса.
— Нет, нет, не надо! — закричала женщина в круге, но ее тут же заставили
Другую женщину уже вводили в круг.
— Положи руки на затылок и прогнись, — приказал ей надсмотрщик. — А теперь положи руки на бедра и раздвинь колени.
Женщина испуганно подчинилась приказу.
— Давай, шевелись, — приказал стоящий у круга мужчина.
— Нет, нет, господин! — вскрикнула женщина.
— Живее! Вот так, теперь ты двигаешься, как рабыня перед мужчинами. Вряд ли ты об этом забудешь.
— Нет, господин, — покраснев, сказала женщина, зная, что после таких движений она уже не сможет быть никем другим, кроме рабыни.
— Сука! — крикнула одна из рабынь в большом круге.
— Да, да, — заплакала рабыня. — Я сука, я рабыня, и я не могу быть никем другим!
— Я тоже рабыня! — кричала женщина в большом круге.
— И я!
— Возьмите меня! — звала третья. — Пусть меня разыграют!
— Я сгораю от желания, — плакала женщина в маленьком круге.
— Да! да! И я! — хором кричали остальные рабыни.
Многие протягивали руки, добиваясь, чтобы их выбрали первыми, но надсмотрщик вытащил из круга ту, что кричала «сука!»
— Вы ничего не добьетесь от меня. — проговорила она, оказавшись в круге. — Я буду стоять неподвижно.
— Ты забыла про хлыст? — осведомился надсмотрщик, показывая руку с зажатым хлыстом.
— Нет, господин! — испуганно вскрикнула женщина. — Прошу вас, не надо!
— Неужели эта маленькая гордячка будет наказана? — притворно удивился один из гостей.
— Пусть покажет, на что она способна!
— Развлекай их, — приказал женщине надсмотрщик.
— Нет, прошу вас! — рыдала она. Свистнул хлыст.
Мужчины засмеялись при виде отчаянных попыток красавицы привлечь их внимание.
— И это все? — удивился надсмотрщик, вновь взмахнув плетью. — Еще!
Гости хохотали.
— Похоже, следующий удар придется прямо по тебе, — заметил надсмотрщик.
— Нет, нет, господин! — плакала рабыня. Схватив левую руку рабыни, надсмотрщик заломил ее за спину, так, что женщина вскрикнула.
За столами послышался смех — в нем звучала не только грубость, но и подлинный интерес.
Надсмотрщик осторожно и неожиданно дотронулся до тела женщины концом хлыста. Гордая красавица превратилась в униженную, пунцовую от стыда рабыню.
— Твое тело предало твой рот, — заметил мужчина.
— Да, господин.
— Рабыне непозволительно лгать.
— Да, господин.
— Неужели ты в самом деле считаешь себя не такой, как все? — продолжал спрашивать он.
— Нет, господин.
— Ты думаешь, рабыня может быть неподвижной?
— Нет, господин! Пусть меня побыстрее разыграют, господин!
— Рабыням запрещено быть равнодушными, — наставительно произнес надсмотрщик.
— Да, господин! — подтвердила рабыня.