Королева бабочек
Шрифт:
«Солидно!», – одобрил внутренний голос. – «Если бы не рваные края профиля входа, то можно было бы предположить, что здесь не обошлось без мощного горнопроходческого комплекса…».
Медленно проведя ладонью по каменному ребру, нагретому за долгий ровенский день, Игорь спросил:
– А кто пробил в скале эту приметную дырку? Судя по всему, ветер, дождь и подземные воды здесь не причём.
– Откуда же мне знать? – пожал плечами вождь. – Наверное, какие-нибудь древние люди, жившие на Ровене до нас. Не иначе…
– Люди? – удивился-возмутился Орех. – Это же, наверняка, работа Перуна и Сварога! Священное место!
– Для чего же, ёлочки зелёные, мудрым и справедливым Богам понадобилась эта заброшенная пещера? – ехидно поинтересовалась Голуба.
– Ну, мало ли, – состроил загадочную гримасу младший жрец. – Богам, как известно, виднее. Может, это место задумано – в качестве надёжной темницы для закоренелых и своенравных грешников. Если, конечно, вход заложить толстой каменной кладкой, предусмотрев – при этом – крепкую дверь с маленьким окошком.
– А окошко зачем?
– Чтобы – раз в месяц – узникам пищу передавать. В смысле, бросать внутрь пещеры всякие объедки и не до конца обглоданные кости.
– Хорошо сказано, Орех, – презрительно улыбнулась девушка. – Далеко пойдёшь, падла гнилая. Глядишь – со временем – Верховный жрец Вогул назначит тебя своим приемником. Если, конечно, раньше – добрые люди – не пристукнут.
– За что это?
– За глупость, перемешенную с подлостью…
Пумбо, подойдя к входу в подземелье, тревожно зашевелил розовыми ушами и принялся боязливо пофыркивать.
– Из этой подземной норы пахнет очень странно, – подтвердил Ждан. – Звериной подгнившей шерстью и мертвечиной.
– Обыкновенной нежилой затхлостью, не более того, – возразил Борх и, обернувшись, велел: – Доставайте, славяне, факелы! Солнце уже село. Скоро окончательно стемнеет.
Свен и Пегий, отдав копья Ждану и Голубе, вытащили из походных коробов по симпатичной «плетёнке» на длинных ручках.
– Тщательно переплетённые корни молодых сосёнок, – пояснила Голуба. – Такие факелы – при горении – дают очень мало удушливого дыма и почти не коптят.
Защёлкали кресала, факелы, усердно разгоняя в стороны лиловый вечерний полусумрак, загорелись.
– Заходим! – объявил Борх. – Свен, иди первым. Пегий, вставай в середину цепочки.
– Неровные стены, сводчатый потолок и каменный, идеально гладкий пол, – тихонько бормотал под нос Игорь. – Коридор, похоже, ведёт под уклон. Прошли метров сто тридцать…. Ага, здесь с потолочного свода свисают причудливые каменные наросты, напоминающие зимние сосульки. Обыкновенные сталактиты, надо думать…
Вскоре отряд вышел в просторный зал, размеры которого – даже в первом приближении – оценить было невозможно, так как два факела откровенно не справлялись с густой подземной темнотой.
«Впрочем, с высотой помещения всё – более-менее – понятно», – подсказал внутренний голос. – «Метров двенадцать-четырнадцать, однако, будет…».
– А это что такое? – спросил Игорь, указывая на свисавшие с потолочного свода тёмно-синие сталактиты, которые были облеплены гроздьями непонятных чёрных тушек.
– Летучие ровенские мыши, – задрав голову, пояснил вождь вятичей. – Только очень большие. Говорят, что они очень вкусные. Правда, лично я никогда не пробовал «летучей мышатины». Не довелось…. Не шумите, вятичи. А то эти беспокойные твари, проснувшись, могут устроить настоящий кавардак…. Здесь у нас – колодец с родниковой водой. Там – запасы сухих дров…. Стоп. А это ещё что такое? Чуть, запнувшись, не упал…. Свен, подсвети-ка.
– Ничего себе, – удивлённо присвистнул Ждан. – Весь каменный пол усеян крупными и мелкими костями. А вон – лосиный череп, не до конца обглоданный…. Папа, как же так?
– Сам ничего не понимаю, – сознался Борх. – Прошлой осенью здесь этого не было…
Над подземным залом повисла мёртвая, тревожная и гнетущая тишина. Но ненадолго. Уже через полминуты – из неосвещённой части пещеры – донеслось глухое ворчание.
– Хр-р-р! Пр-р-р! – незамедлительно откликнулся-отозвался воинственный Пумбо.
«Принимаю ваш вызов», – уверенно перевёл внутренний голос. – «К барьеру, сударь!».
Игорь обернулся и невольно вздрогнул, а правая рука невольно потянулась к рукоятке кинжала – из пещерной темноты на него, медленно приближаясь, таращились два янтарно-жёлтых глаза-плошки.
Глухое ворчание резко преобразовалось в утробный и злобный рык. Рядом – с тоненьким свистом – пронеслось длинное копьё, брошенное чьей-то умелой рукой.
Ещё через мгновение всё окружающее пространство заполнилось оглушительным воем, наполненным – до самых краёв – предсмертной тоской…
Глава пятнадцатая
Дикие пчёлы
Тоскливый вой, перемешанный с жалостливыми повизгиваниями и глухими хрипами, затих.
– Дай-ка мне, Пегий, факел, – попросил Борх. – Спасибо. Гарик, страхуй. Отдай Ждану дротик. Возьми у него копьё…
«Собственно, ничего страшного и опасного не наблюдается», – отметился репликой хладнокровный внутренний голос. – «Обыкновенная бельгийская овчарка, не более того…. В том смысле, что очень рослая и мощная – угольно-чёрного окраса – бельгийская овчарка, насквозь пробитая славянским копьём. Мёртвая, понятное дело…».
Борх, огорчённо скрипнув зубами, выдал:
– Мать его – так и растак! И по-разному! Да, много-много раз! Так и растак….
– Хороший бросок, – с подозрением вглядываясь в неверный подземный сумрак, одобрил Игорь.