Королева четырёх частей света
Шрифт:
Видеть, как рассветное солнце поднимается над горизонтом, а закатное покорно тонет в воде, следить за беспокойным мерцанием Полярной звезды в ночи [16] , наблюдать все светила, по которым брал курс рулевой. Погружаться в бесконечное созерцание.
Какой болван говорил ей, что ей, по её бабской природе, пустой и непостоянной, будет противна неподвижность долгого плавания? Ну конечно братец Херонимо. Нежно любящий, как всегда.
А какой идиот сказал, что галеон для неё будет как тюрьма, а океан как могила? Кирос?
16
Путь
Ни в чём не надо упрекать Кироса! Она ошиблась на его счёт.
Но кто, как не Кирос, мог заранее сказать ей (с некоторым презрением), что она не вынесет однообразия Южного моря — тихого, мирного и пустого пространства, где каждый день похож на другой?
Кирос тоже ошибся.
Для неё, как и для него, корабль воплощал свободу, будущее, безмерное сокровище. Белые паруса «Сан-Херонимо», сотканные из того кастильского полотна, которое не может порвать никакая буря, хлопали, словно крылья, стремились вверх с той же радостью, какую она сама тщетно усиливалась сдержать. Исабель не знала, отчего это: от солнца, от ветра, от воды... Но когда она ощущала у себя под ногами весело бегущий корабль, то и сама переживала ни с чем не сравнимое веселье. То была новая благодать, полнота физических сил, нечто безотчётное, телесное, никогда не испытанное.
Действительно: странна жизнь, и неисповедимы пути Господни!
Как только она оставила землю, её покинула тревога. Не в апреле, на большой церемонии в Лиме, а спустя два месяца, когда закончился бесконечный этап прибрежного плавания между северными портами, где Менданья счёл за лучшее закончить погрузку корма для животных. Фураж, вода для скотины... Прежде всего он рассудил за благо внести поправки в её размещение.
Четырнадцать коней экспедиции губернатор перевёл на «Санта-Исабель II», — «альмиранту», второй корабль флотилии, где трюмы были шире, чем на галиоте и фрегате. Галеон был достаточно остойчив, чтобы не перевернуться, когда лошади станут при качке перекатываться с борта на борт. А Лунарес — иноходец дона Альваро с завода Нуньо Баррето — и Преферида — любимая кобыла Исабель — даже получили специально построенные стойла рядом друг с другом, где можно было в шторм привязать их и закрепить.
Коров, свиней и овец распределили по «капитане» и другим судам.
Всё это заняло какое-то время.
Но когда утром в пятницу 16 июня 1595 года армада подняла, наконец, все паруса, всякая тоска ушла.
Только невозможное, не оставлявшее её упоенье... За пять недель плавания — ни единой тучки на душе. И на небе ни облачка.
Впрочем, Исабель приходилось признавать свои ошибки.
Ошибочные суждения, ненужную недоверчивость, фантазии... Несправедливость. Она признавалась себе: во всех своих спутниках она ошибалась.
Вот Альваро умел правильно оценить достоинства выбранных им людей. Например, Кирос оказался именно таким, каким с великой похвальбой изображал себя. Великолепный навигатор, к тому же до того влюблённый и в «Сан-Херонимо», и в «Санта-Исабель», и даже в галиот с фрегатом, как нельзя было и представить. Да, Альваро был прав, думала она и упрекала себя за то, какие скандалы устраивала во время набора команды... Кирос знал достоинства, слабости, состояние всей флотилии так, как будто сам строил эти корабли. Знал ветра. Знал течения. А главное — знал экипаж и умел управлять им.
А этот ужасный полковник Мерино-Манрике... Кто бы
Но вот неожиданность! Этот грубиян оскорблял только своего чёрного раба, да ещё племянника, служившего ему как паж. На этот счёт — никаких претензий. И отряд казался дисциплинированным. Кто бы подумал? Люди Медины-Манрике любили своего полковника. И в добрый час!
А ещё один подонок? Бандит, новоявленный зять — адмирал Лопе де Вега?
И он в море стал совсем другим. Много лучше!
Правда, на него пришлось немного поднажать, чтобы он женился на Марианне, но в конце концов он вроде бы согласился не без удовольствия. Венчали их под ответственность губернатора в маленькой церкви Сантьяго-де-Мирафлорес — одного из северных портов, между которыми они так долго скитались. Церемония получилась как нельзя более волнующей.
Теперь Альваро утверждал, что даже такой скот, как Лопе де Вега, был тронут юностью, кротостью и обожанием младшей Баррето. Короче, что он полюбил Марианну, насколько был способен любить.
Вот сколько совершенно непредвиденных чувств!
Картину омрачал только тот единственный человек, от которого она не ожидала никакого подвоха — её альтер эго, Лоренсо. Ему удалось рассориться со всеми отцами, мужьями и братьями. Ещё бы! С самого отплытия — того, первого, из Кальяо, — он только и делал, что щупал колонисток.
В Лиме его любовницам счёту не было. Но здесь, на борту, это было уже слишком. Прямо чума! По собственным его словам, он за три месяца жизни на борту соблазнил уже восемь замужних женщин и ещё сколько-то девиц.
И ещё хвастался этим, злодей!
Думая про бесчинства брата, Исабель не могла сдержать улыбки. Тёплый ветер Южного моря хлестал ей в лицо и перебивал дыхание. Она ощущала ладонями, как пошатывается поручень...
С этим чувством она ненадолго потеряла ход мысли. О чём речь?
О брате...
Лоренсо занимался своими шашнями безоглядно — молодой дурачок.
Впрочем, не такой уж и молодой. На десять месяцев младше её. Теперь ему без малого двадцать семь лет.
Ах, Лоренсо... — вздохнула она. Неисправим! Никакого сладу! Сорвиголова! А как его упрекнуть в том, что он такой красивый, такой весёлый, такой жизнелюб? Собственно, в Лоренсо только это и было: страстная любовь к жизни во всех её проявлениях. К риску, к женщинам, к любви...
От одного его присутствия любовь становилась заразной болезнью, повальным поветрием. Только о ней на борту и говорили. Любовь... Сестричка Марианна — страстно влюблена в своего адмирала-разбойника. Чтица донья Эльвира — без ума от лейтенанта Буитраго. Надо их поженить как можно скорее, пока не случилось непоправимое... Даже рабыня Панча, которую мужчины считали уродиной. Даже Инес, благоразумнейшая Инес, молочная сестра Исабель, индианка, горничная и поверенная, знавшая все секреты её души и тела, — даже она втюрилась то ли в солдата, то ли в одного из матросов, нанятых Киросом...