Королева демонов
Шрифт:
Терн помотал головой:
– Вы сами на них охотитесь. Воруете эль и еду даже у собственных родичей. Не защищаете их, когда падает ночь… Вам одного охота… – Он махнул на нее рукой.
Стела уперла руки в боки:
– Чего же нам охота, Черныш?
В ее глазах сверкала угроза, но Терну, раз он начал говорить, было уже все равно.
– Купаться в ихоре и слизи своей, – сказал он. – И потрошить всех, кто не Стая.
Стела бросилась на него. Магия ускорила ее, но и Терн вкусил того же. Он быстро отступил и избежал затрещины.
– Так ты что же,
Она снова прыгнула, и Терн отбил ее руку правой кистью. Ударная метка вспыхнула и сбила Стелу с ног.
Терн в ужасе уставился на нее. Стела – не демон, но ее сплошь покрывал ихор, и метки отзывались на нее, как на подземника. Во рту до сих пор стоял гадкий привкус, и Терн сплюнул.
Затем он повернулся и побежал в ночь.
Терн вернулся в цитадель госпожи Лиши незаметно, проскользнув мимо ночной стражи в ее частный сад. Если Стела или другие меченые дети погонятся за ним, то это последнее место, где они додумаются его искать.
Заросли свиного корня манили, но Терн был далек от мыслей о сне. Совсем наоборот – его тело дрожало от неиспользованной энергии.
И он бродил, пока не познакомился с садом ближе некуда. Там было три входа – два больших и гостеприимных и один тщательно спрятанный, засаженный кустами напротив стены здания.
Терн вырыл в зарослях свиного корня норку на будущее. Поупражнялся в шарусаке. Что угодно, только бы не думать о Стеле Лесоруб.
Лише понравились сады герцогини Арейн. Свои посадки она обходила как минимум дважды в день. И небо еще только светлело, когда потайная дверь предсказуемо отворилась и госпожа очутилась в окружении трав.
Убедившись, что она одна, Терн вышел и преградил ей путь:
– Они опасны.
Рука Лиши скользнула в один из многочисленных карманов платья, но на лице через миг проступило узнавание.
– Ночь, Терн! Когда-нибудь дело кончится глазами, забитыми слепящим порошком!
Терн кивнул на расстояние, их разделявшее:
– Порошок так далеко не бросить.
Лиша поцокала языком:
– Ты в порядке, Терн?
Он не знал, что ответить. Он отмыл каждый дюйм своего тела, но все еще ощущал на коже ихор, чувствовал его привкус. Царапины, оставленные Стелой, уже зажили, но продолжали зудеть.
– Кто опасен, Терн? – спросила Лиша.
– Дети, – ответил Терн. – Сражаются не ради леса. А потому что приятно. Магия внушает нам чувство непобедимости.
– «Нам»? – повторила Лиша.
Она подошла ближе, взяла его руку и перевернула ладонью вверх. Задохнулась при виде метки.
Терн выдернул кисть:
– Думал, они как я. Нет. Ничуть не как я.
– Терн, что случилось?
– Съели ночью сердце подземника. От него… опьянели. Одичали. Будет только хуже.
Лиша была обескуражена.
– Дурища, – пробормотала она. – Он же сам сказал! Сказал, что их съел!
Сжимая кулаки, она зарычала.
– Что? – смешался Терн.
– Татуировки – только половина причины, по которой Арлен Тюк умеет, проклятье, летать, – ответила Лиша. – Все дело в поганом мясе!
Терн тупо уставился на нее, не понимая, о чем идет речь. Через мгновение она взяла себя в руки и снова посмотрела на него:
– Мне нужно, чтобы ты вернулся, Терн. Без тебя мне не убедить их встретиться со мной.
Терн покачал головой:
– Не вернусь. Ни сейчас, ни позже – никогда. Пойду домой.
– Домой? – переспросила Лиша. – Элисса и Раген не уедут на север еще несколько недель.
– Не на север, – сказал Терн. – Домой. В Лактон.
Глава 6
Эверам – ложь
334oП.oВ.
Ренна стиснула зубы, наблюдая, как Шанвах кормит отца с ложечки жидкой кашей. Шанджат глотал, тупо глядя перед собой. Его аура ярко горела жизнью, но оставалась ровной и неподвижной. Ауры выдавали эмоции, но Шанджату нечего выдать.
От этой картины ее замутило. Два дня назад Шанджат был здоровым мужчиной в расцвете лет. Намного лучшим бойцом, чем Ренна. Теперь у него осталось не больше воли, чем у ее старой молочной коровы. Он шел по тропе, если вели; присаживался в отхожем месте и подтирался, когда говорили, и даже самостоятельно ел ложкой, когда кашу ставили перед носом. Но, предоставленный самому себе, он стоял в своем стойле и пялился в никуда, пока не падал.
Не улучшали настроения и крики Арлена и Джардира, оравших друг на друга на следующем уровне башни. В каком-то смысле это было хуже всего. Шанвах, обычно столь хладнокровная и отрешенная, откровенно рыдала и вздрагивала при каждом злобном выкрике наверху.
– Крепись, – сказала Ренна. – Они придумают, как вернуть твоего папу.
– Ой ли? – спросила Шанвах, краем ложки убирая слюну с его губы.
Она поцеловала отца в щеку и пошла прочь, а Ренна – следом.
– Не все мы увидим конец Шарак Ка, если вообще доживет хоть кто-нибудь. – Голос Шанвах был тих. – Это честь – умереть на когтях алагай. Но такое… – Она показала на отца, смотревшего в пустоту. – Быть полутрупом? Алагай Ка в насмешку превратил его в скорлупу, чтобы нашептывать злые мысли. Если Избавитель не в силах его возродить, я сама с ним покончу.
У Ренны стоял в горле ком, и она поймала себя на том, что тоже смаргивает слезы. Их с Шанвах нельзя было назвать подругами, но это больше не имело значения. Красийцы считали семьей всех, с кем проливали в ночи кровь, ничего не поделать – теперь и они породнились.
Шанвах смотрела на нее, безмолвно моля возразить.
– Когда пробьет час, я буду рядом и соберу твои слезы, – сказала Ренна.
Шанвах снова всхлипнула и обвила Ренну руками. Она поборола инстинктивное желание отстраниться, крепко обняла «сестру» и принялась поглаживать по спине.