Королева дождя
Шрифт:
Но теперь она решилась. Играющая на полу Кейт была вполне счастлива. А вот наблюдающая за ней мать явно испытывала угрызения совести. Это было неправильно, нелогично.
— Есть другой подход, — неожиданно услышала свой голос Анна. — Не нужно стараться следовать правилам и инструкциям. Нужно просто уважать ребенка. И прислушиваться к собственным инстинктам.
Инстинкты. Слово казалось таким примитивным и неуместным…
Но Сара посмотрела на Анну, приоткрыв рот, — она явно заинтересовалась.
— Ты хочешь сказать, — медленно произнесла она, — что нужно делать только то, что, как ты… чувствуешь… правильно? — Ее голос был чуть громче шепота: сама мысль о чем-то подобном казалась кощунственной.
— Да, — кивнула Анна, сдвинув брови, чтобы это прозвучало убедительно. — Я прочитала об этом в одной книге. Там говорилось, что матери не должны переживать по поводу того, что поступают неправильно. Им необходимо расслабиться и наслаждаться общением с младенцем. Делать то, что им хочется.
Сара сидела, не шевелясь, склонив голову набок, словно все еще внимательно слушая. Анна понимала, что она позволяет словам проникать в свое сознание, заставляя себя принять их. В том, что ей этого хотелось, сомнений не возникало. Но сначала ей придется убрать немало барьеров. Она виновато посмотрела на полку, где лежала книга сестры Барбары, — возле сборника изречений из Библии и позолоченной коробки с Библией для изучающих ее.
Тем временем Кейт надоело возиться с ногами, и она сунула в рот большой палец руки, закрыла глаза и заснула, и ее абсолютно устраивал ковер в качестве кровати, а звук женских голосов, которые напоминали ветер, шепчущий в кронах деревьев, действовал умиротворяюще.
После этой беседы Сара оставила попытки заставлять Кейт соблюдать жесткий график. Она кормила дочь, когда та казалась ей голодной, и позволяла ей спать, когда та уставала, не относя ее в кроватку. Почти сразу же жить в доме стало намного легче, и вскоре Кейт уже была всеобщей любимицей и центром внимания в доме миссии в Лангали.
Однако кое-какие правила остались. Когда Сара достаточно окрепла, она снова стала вести «материнский клуб» и часто брала Кейт с собой на занятия, где кормила ее грудью в присутствии африканок, подавая им пример. Но, прежде чем расстегнуть блузку, Сара всегда проверяла, нет ли поблизости мужчин, не могут ли они увидеть ее. И в доме миссии она всегда кормила ребенка в своей спальне. Однажды она попросила Анну посидеть с ней, пока она будет кормить малышку, составить ей компанию.
— Почему бы не покормить ее здесь? — удивилась Анна. — Вас никто не потревожит.
— Меня не это беспокоит, — объяснила ей Сара, идя в спальню впереди Анны. — Просто здесь может внезапно появиться кто угодно. Тефа постоянно забегает сюда. Иногда заходит Стенли — когда ему нужен Майкл. А торговец яйцами просто появляется в окне без предупреждения и гремит жестянкой для денег.
Анна никак не могла понять к чему она клонит
Сара покраснела.
— Не следует забывать, — сказала она, — что африканские мужчины — все равно мужчины.
Анна нахмурилась.
— И все же я не понимаю…
— Возможно, тебе будет трудно в это поверить, — продолжала Сара, — но мне рассказывали, что некоторые жены миссионеров преднамеренно дразнят прислугу мужского пола. Они приказывают подать завтрак в спальню, причем не набрасывают ничего на легкомысленные ночные рубашки! — Сара говорила приглушенным тоном. — А кое-кто даже просит боев помочь им вымыть волосы!
Во время этого монолога Анна внимательно наблюдала за Сарой. Прикладывая младенца к полной груди, она наклонила свою темноволосую голову. Кожа ее лица была обычного бледно-кремового цвета, щеки — нежно-розового, а губы — кораллового. Она выглядела, словно статуэтка мадонны из тонкого фарфора. Анна не могла сдержать улыбки при мысли о том, что подруга может вызывать у кого-то похоть, желание обладать ею. Это казалось смехотворным. Сара подняла глаза и, увидев выражение лица Анны, снова залилась румянцем, теперь более глубокого оттенка.
— Я знаю, тебе это кажется глупостью, — обиженно сказала она, но затем уголки ее рта тронула улыбка.
Анна засмеялась. Сара поколебалась секунду и присоединилась к ней. Они смеялись вместе, долго и громко. Кейт оставила сосок и удивленно смотрела на них.
За дверью раздались шаги, и в комнату вошел Майкл.
— Что вас так насмешило? — спросил он, подходя к шкафу, чтобы взять чистую рубашку, но замер на полпути, заметив обнаженную грудь Сары. Он широко раскрыл глаза от удивления, словно на минутку забыл, что у него родился ребенок, которого нужно кормить грудью, и, войдя в комнату, обнаружил, что его жена зачем-то разделась.
— Да так, пустяки, — ответила Сара, сдерживая смех.
Анна наклонила голову так, чтобы волны рыжих волос закрывали лицо. Когда она подняла голову, Майкл уже ушел. Встретившись взглядом с Сарой, она захихикала. Это была реакция глупой школьницы на шутку, в которой не было ничего смешного, но обе женщины не могли сдержаться. Они продолжали смеяться, пока слезы не потекли у них по щекам. Наконец Кейт вынудила их остановиться: решив, что все хорошо в меру, она открыла крошечные вишневые губки и яростно завопила.
В комнату торопливо вошла Ордена.
— Что случилось? — укоризненно заговорила она. — Что вы опять с ней делаете? — Она нахмурилась, забрала Кейт у Сары и прижала малышку к своему пухлому плечу. — Я-то думала, эти белые женщина исправились, — сказала она, якобы разговаривая с ребенком, но достаточно громко, чтобы ее услышали Сара и Анна. — Они ведь собирались позволить тебе жить счастливо, как живут африканские дети. — Ордена сердито посмотрела на Сару. — Не возвращайтесь на старую тропу, — посоветовала она, употребив выражение, часто используемое евангелистами, и недобро прищурилась. — Это грех.
Ордена унесла ребенка, оставив двух белых женщин одних. Насмеявшись вдоволь, теперь они хотели посидеть в тишине.
Анна умиротворенно переводила взгляд с одного предмета уже знакомой обстановки на другой. Она посмотрела на туалетный столик, где рядом стояли тальк с запахом лаванды и крем для лица, затем — на платяной шкаф, где в ряд висели отутюженные рубашки Майкла — солдаты с деревянными плечами без тел. Заметила несколько пар обуви, выстроившихся в одну линию под кроватью. Замерла, заметив пятно в форме слезы на коврике в ногax кровати, и поняла, что это следы крови — крови Сары, оставшиеся с той ночи, когда она чуть не умерла прямо здесь, в этой комнате. Проследив за взглядом Анны, Сара тоже заметила пятно. Она подняла голову, ища взглядом глаза Анны. Обе женщины молчали. Им не было нужды говорить: каждая знала, о чем думает другая, — что многое изменилось с того времени, когда пролилась эта кровь. Все произошло именно так, как и предвидела Анна, стоя возле Сары в операционной. Рождение Кейт неразрывно связало их.