Королева ночи
Шрифт:
— Вполне, — кивнул я, начиная что-то понимать. Вот кто убил мою мать! Конечно, она была тогда молодой девчонкой, и сама растерялась, но за ее ошибку пришлось мне тяжело платить. Впрочем, возможно, это была и не ошибка, а судьба. Кто знает, как все происходит в этом мире? Боги любят такие шутки. — Что происходило дальше?
Я словно видел все как наяву. Мигающая плошка с маслом, умирающая женщина, измученная долгими родами, уставшая, ослабевшая, мало понимающая в том, что происходит. А рядом растерянная девушка, почти девочка, с полумертвым изуродованным младенцем на руках.
— Не
Вот тогда и случилась нечто странное: амулет на груди твоей матери неожиданно засветился желто-оранжевым цветом да так ярко, что я чуть сама не представилась от страха.
— Дай мне его, — прошептала она, бледнея все больше. — Моего ребенка. Он непохож на других, я знаю. Мне ему помочь нужно.
Нос ее заострился, лицо посинело, думаю, она уже за моей спиной свою смерть видела.
Я обтерла тебя какими-то тряпками, перекусила зубами пуповину и завязала своим узлом, не особо стараясь. Ты же мертвый был, не оживал.
— Убью! — скрипнул я зубами, глядя пустым взором в окно. Я видел все, что происходило семнадцать лет назад, и мне было плохо от этого.
— Да, убивай, давно пора, — горько усмехнулась женщина. — Думаешь, мне жить тогда хотелось? Поверь, ни тогда ни сейчас жить бы не стала, но живу, потому что вера умереть не разрешает. Не виновата я. Позвали мою мать, а не меня, только она не смогла придти, потому что болела. Она тоже твоего отца испугалась, поэтому и послала. Думала, роды будут легкими, и я справлюсь. Кто ж знал, что так все выйдет? А не пошла бы, убил бы мою мать твой отец, он грозился…
— Слушаю тебя, — я отвел свой взгляд от окна, еще раз внимательно осмотрел повитуху и понял, что ее смерть не снимет с моей груди ту тяжесть, что сейчас легла на мои плечи. Мне было всего семнадцать лет, примерно столько же, сколько этой женщине, когда она меня принимала. — Рассказывай, что было дальше…
Я положила тебя ей на грудь, она попросила, чтобы я ее приподняла и подложила под спину подушку, так она могла сидеть. Я сделала, стараясь не смотреть вниз, на ее ноги…
— Почему?
— У нее кровь текла, не останавливаясь, а мои травки не помогали, уже и кровать была вся в крови, и даже вниз протекло, капало на пол…
— Дальше, — потребовал я, уже находясь в какой-то прострации, не совсем понимая, что требую. — Говори все!!!
— Она заново перевязала мой узел, поэтому и говорю, что на тебе узел не мой. Только вязала не просто так, а вкрапляя звенья тонкой золотой цепочки от амулета в твою плоть.
А потом положила свой оберег тебе на тельце и произнесла несколько гортанных фраз на странном неизвестном языке, амулет засветился, полыхнул светом так, что меня отбросило в угол. Я упала и потеряла сознание. Сколько пролежала, не знаю. Но только очнулась от страха. До меня дошло в моем забытьи, что если твой отец вернется и увидит все, что здесь произошло, то мне не жить. Я вскочила, подошла к кровати и увидела, что мать твоя лежит мертвая, не дышит. Даже зеркальце
— Ты когда-нибудь закончишь свой рассказ, или так и будешь тянуть?
— Что тяжело? — криво усмехнулась повитуха. — А я с этим семнадцать лет жила, никому ничего не рассказывала. Спать не могла, просыпалась от кошмаров и собственных криков. Вот только сейчас чувствую, как мне легче становится, так что потерпи.
— Терплю, — вздохнул я, дотянулся до ее кружки и жадно выпил все, что в ней находилось. Травянистый настой немного поднял мне настроение и дал силы, знахарка все-таки кое-что умела. — Продолжай.
— Я нашла тебя на остывающем теле с амулетом, который ты сжимал в своей правой ручке, разорванные звенья цепочки так и остались в твоем почему-то уже заросшем пупке. Так что он у тебя не простой, в нем золото и довольно много, только не достать.
— Понял, — я вспомнил, как меня братья дразнили золотым пупком, теперь знаю почему, а тогда мне это казалось обидным. — Что дальше?
— Все твои ножки и ручки оказались целыми и невредимыми, словно не выворачивала их, когда тебя тянула, и самое главное — ты был жив. Смотрел вполне осмысленным взглядом, причем таким, будто все знал и понимал, и почему-то не кричал так, как все новорожденные.
— Дальше…
— А не было ничего дальше, — женщина вздохнула, налила из кувшина кружку настоя и выпила ее залпом, потом предложила мне. Я тоже выпил, как и она. Плохо мне было, да и ей похоже тоже. Дурные воспоминания. Кошмары потом будут мучить. — Я убежала, бросила все, как только тебя переложила в колыбель. Помчалась по пустым ночным улицам, мне так страшно было, что я даже воров и грабителей не боялась. Дома все рассказала маме, и она сразу же отправила меня к дальним родственникам в деревню, взяв с меня слово никому ничего не рассказывать.
Так что ты первый, кому я открываю тайну твоего рождения. Все остальное знаю с чужих слов.
Отец твой пришел под утро пьяный, и долго не мог понять, что произошло. Мне рассказывали, что он искал меня по всему городу, но спьяна забыл адрес и дом. Только это нас и спасло. Потом он со стражниками наведывался ко всем повитухам и допрашивал каждую. Моя мать рассказала, что поскольку была больна и никуда не выходила в тот вечер, соседи подтвердили, что она на роды не ходила, поэтому ее не тронули.
А я долго еще этот квартал города стороной обходила, боясь, что твой отец меня узнает, даже волосы остригла коротко и одежду стала носить другую, более яркую. Но до сих пор страшно. И сны плохие снятся. Так что расскажешь отцу?
— Я тебя и сам могу бить, — сидеть на лавке мне было неприятно, да и слушать эту женщину тоже. — Зачем мне отца для этого звать? Могу братьям рассказать, те в стражники готовятся, они тоже любого готовы порешить, а уж ту, что убила их мать, зарежут с огромным удовольствием. Но не буду этого делать. Никому не расскажу, и никто не узнает. И не потому что мне тебя жалко стало. Не в этом деле. Просто больно внутри. К тому же твоя смерть ничего не изменит, мою мать не вернешь, а она мне так всегда была нужна…