Королева ночи
Шрифт:
— Зачем извести?
— Как зачем? Наверно, земля наша приглянулась, хотя если подумать — вон ее вокруг сколько. Иди в лес, выжигай делянку, да сажай, что хочешь. А свою землю мы не отдадим, в нее много труда вложено.
— Поэтому и мечи куете? Воевать с нечистью собираетесь?
— Не с ними — этих мечом не убьешь. Сам не видел, а люди рассказывали, что страшные они очень, роста огромного и силищей невероятной обладают. Сказки о великанах слышал?
— Когда маленьким был…
— Так вот великаны по сравнению с этой нечистью, народ тихий и спокойный. Люди рассказывают об этих тварях такие жуткие истории, что жилы стынут, да только сам своими глазами не увидев, ничего не поймешь…
— Забавные тут у вас творятся дела, — юноша задумался над тем, стоит ли резать металл на полосы, чтобы обрабатывать, как делали булат — скручивать отдельными полосами и разбивать, создавая сетку, но потом решил, что крестьяне все равно не отличат хороший меч от плохого, а если не скует меч к вечеру, точно убьют. — А с колдуном поговорить не пробовали?
О Ерике история Костику понравилась, если тот настоящий маг, то наверняка знает, как порталы открывать в другие миры, вот он его обратно и отправит. Придется, конечно просить, возможно поработать на него придется. Но куда теперь деваться, если так попал?
— Колдун сильный, но разлюбил он нас, — вздохнул кузнец. — Ему похоже, это нравится. Люди говорят, что он целую армию нечисти создает, а использует для этого обычных людей. Плавит их в огромных чанах, а потом выливает в особых формах.
— Плавит?
— Да, — кузнец задумчиво глянул вдоль улицы, светило уже в зените застыло, было жарко, тихо и покойно, словно деревня находилась в такой глуши, куда и цивилизация добраться не смогла. Впрочем, наверно, так оно и есть. — Сначала нечисти этой было немного, а теперь вокруг замка колдуна столько шатается, что к горам близко подходить никто не смеет, а кто попробовал, обратно не возвращались.
А в последнее время еще люди стали пропадать — кто пойдет в лес, тот не вернется, или в поле выйдет пахать, а потом ни его, ни лошаденки не могут найти, правда, скотинка потом находится, точнее одни косточки. У нас человек пять пропало, справные мужики были, работящие, крепкие. Всей деревней два дня искали, никого не нашли, только косточки окровавленные лошадиные, а от хозяев ничего…
Да и не мы одни такие, из одной деревни исчезли вообще все люди в один день, вечером еще были, а утром никого — ни баб не осталось, ни стариков, ни малых детей, словно и не жил никто. Дома, правда, остались со всем барахлом. Сначала мы даже обрадовались, поживиться есть чем — все растащили, даже дома по бревнышкам, хороший сруб всегда ценен, только потом задумались…
— И над чем задумались?
— Что такое и с нами может произойти! Вот с той поры у нас покоя и нет. С каждым днем все хуже становится. Из деревень, что рядом с домом колдуна находились, мужики собрали свое добро, жен, детей и ушли в леса, а кто не смог — исчезли. Думаешь, почему мы тебя принимать не хотели?
— И почему? — Костик вытащил заготовку и скрутил. — Что-то говорили о чужих людях…
— Вот-вот, в лесах теперь вокруг нас живет тысяча людей, а может и больше. Не сеют, не пашут, и есть им значит, нечего, так как остались они без крова, земли и защиты. Пять деревень, считай, в лесах скитается, многие к нам приходили, только приютить мы никого не можем, если пустим к себе, сами умрем — неурожай у нас, земля перестала родить, как колдун перестал нам помогать.
— Это почему?
— Влаги в почве не хватает, дожди теперь редкость, это раньше, чуть земля подсохла, сразу бежали к колдуну — а теперь кто нам поможет?
— Вам не позавидуешь… — юноша дождался, пока заготовка побагровеет, разбил ее в пластину и снова стал скручивать. Вообще-то ему уже работать надоело, подручный хоть и помогал и лупил молотом, но как-то неохотно. Да и не привык Костя к такой работе, с непривычки уже и руки неметь стали, да и в желудке снова забурчало. — Что же вы с нечистью никак не боретесь, вон вас сколько, сам сказал же — много вас…
— Одни пытались, да никто не вернулся, как на них нечисть набросилась, так только крики их предсмертные и слышали. А из нас большинство дети да бабы, мужиков совсем мало, да и не воины мы, чтобы с волшебством непотребным бороться. Вот если бы колдун был на нашей стороне, он один с ними со всей нечистью бы справился, молниями бы побил, а так он как раз против нас, то с ним воевать, что ходить против ветра — все твое против тебя же обернется.
— Тогда для чего мечи куете?
— Куем мы оружие не от нечисти, а от людей, оставшихся без крова, их мы собираемся мечами, копьями, да стрелами бить, — кузнец угрюмо сплюнул в густую деревенскую пыль, наблюдая как по улице идут по своим делами люди. — Многие из них родственники нам, а все равно разбоем промышляют, потому как деваться им некуда, детей кормить надо, а в лесу еды на всех не найдешь.
Мы уже вторую неделю овец и коров рядом с деревней пасем, сторожей повсюду наставили, а все равно каждую неделю какой-нибудь животинки да не досчитаемся. Вот деревенский сход и решил: накуем мечей, увидят чужаки, что у нас оружие есть, станут стороной держаться. А как их ковать? Вроде и нехитрая штука. Меч — это тот же нож, только большой, да что-то не получается…
— Меч — это не большой нож, да и те бывают разные — есть метательные, кинжалы, для сапога, наручные… — юноша разбил заготовку в полосу. — В то-то и суть, что мечей, как и ножей, люди делали много, разных форм, длины и веса. Чего только не придумали за долгую историю, есть и с широким лезвием и с узким, длинные и короткие, тяжелые, чтобы любые латы разрубать, и легкие как шпаги, чтобы протыкать…
— Да не такие уж мы темные, кое-что видали, — пробормотал кузнец, снова сплевывая в темно-серую пыль. — Ты, парень, особо не задавайся, молод еще, еще свой меч не сковал, даже кашу, что съел, не отработал, поэтому поаккуратнее в разговоре, а то могу и зашибить невзначай. — Мужик встал со своей трехногой табуретки и прошелся вдоль кузни, разминая затекшие от неудобного сидения ноги. — Ковка у нас дело семейное, у меня и дед кузнецом был, и отец и брат старший тоже — до того, как пропали, так что кое-что повидали.