Королева ночи
Шрифт:
Костик настолько устал от тяжелого рюкзака, что тут же сбросил лямки, уронил брезентовый мешок на траву, на него же бросил содранную с себя одежду и помчался к обрывистому склону сверкающей пахнущей прохладой и тиной речке.
Извилистая узенькая заросшая кувшинками она текла медленно неспешно, прорезая травянистую равнину на глубину метров на двадцать вглубь, вода в ней оказалась зеленой и теплой, а дно илистое и неглубокое.
Костя нырнул, пробороздив животом дно, потом за десяток взмахов рук достиг другого берега, там и остался, перевернувшись на спину и зацепившись ногами за ствол дерева, смытым в реку половодьем.
Теперь он знал, что такое счастье. Рецепт оказался простым. Чтобы его достигнуть требовалось пару часов в жару тащить сорокакилограммовый рюкзак, а потом упасть в прохладную приятную воду и просто закрыть глаза, отключившись от окружающего мира. Он настолько погрузился в свое внутреннее состояние больше напоминающее блаженство, что даже не заметил, как вокруг него собрались все.
Понял это только когда его перевернули вниз лицом и утянули в глубину.
Оказалось, это Ирина, она плавала не хуже любой русалки, потом выяснилось, что перворазрядница, и до сих пор периодически участвует в соревнованиях по плаванию за свой институт. Костик хоть и не считал себя большим мастером, но плавать умел и любил, в бассейн его тоже водили с ранних лет, чтобы рос закаленным и сильным, поэтому тут же погнался за коварно-подтопившей его девушкой.
Догнать, правда, не удалось, она плавала быстрее, а ныряла так, что он так и не смог найти ее среди зарослей камыша и водорослей — в общем, игру в салки он постыдно проиграл, хоть и не очень-то из-за этого расстроился.
Когда они собрались возле вещей на обрывистом берегу, Костик вдруг понял, что уже влюблен в этот воздух, речку, красный закат и легкий ветерок, несущий в себе запахи горьких трав.
— Интересно, почему ты меня раньше с собой не брал? — спросил он у Паньки, который прыгал на одной ноге, вытряхивая воду из ушей. — Даже не рассказывал, что так бывает здорово.
— Неужто понравилось?
— Ага…
— Тогда и дальше буду брать, — кивнул Паша, одеваясь. — Здесь еще не так хорошо, а вот дальше начинается горы, там еще чудеснее. Но туда надо успеть до темноты, поэтому быстро собирайтесь, одевайтесь и вперед, иначе ночевать придется на лугу и без костра…
Костик быстро оделся, набросил лямки ставшего, казалось, еще более тяжелым рюкзака, заметив краешком глаза, как мелькнула среди зелени обнаженная небольшая крепкая грудь Ирины, отошедшей в сторону за куст, чтобы переодеться.
Она подняла голову, их глаза встретились, девушка немного смущенно и в то же время лукаво улыбнулась, не особо стесняясь, словно говоря — да, я такая, смотри, не жалко… и натянула сверху футболку.
— Вперед! — подтолкнул его в спину Панька. — Не заглядывайся, нам идти надо, а девчонки нас догонят. Нам еще лагерь разбивать, так что поспешим. Быстрее идти сможешь?
— Попробую, — Костик с сожалением отвел взгляд от куста, скрывшего девушек и быстро зашагал вперед, Паша шел так, словно не тащил на себе два с половиной пуда целый день, а взял его только сейчас. Как он ни старался, никак не удавалось его догнать.
Пройдя по полю, друг свернул в сторону небольшой березовой рощи и скрылся за кустами. Здесь уже было полно голых скал, скал, покрытых сверху донизу растительностью, просто отдельных глыб высотой с трехэтажный дом, они явно находились уже в обещанных раньше горах.
Камни кончились, за ними показались березки.
Роща оказалась небольшой, в ней оказалось множество упавших и сгнивших на корню березок, с тонкими и хрупкими стволами. Когда они прошли ее, то оказались в широком поле, тянувшемся к далеким каменным столбам, за которыми начинали царапать небо заснеженные вершины гор.
Панька потерялся среди разбросанных повсюду глыб, неизвестно откуда взявшихся — больше всего это напоминало японский сад камней, только увеличенный во много раз. Выбитая в мелкой траве, прошедшими до них такими же туристами тропинка петляла между огромными каменными глыбами величиной, которые внезапно расступились, открыв ровную площадку, посередине которой чернело старое костровище.
Пашка, уже сбросив рюкзак, разводил костер, используя для этого ветки срезанные со ствола поваленной скособоченной березы, дерево покрылось гарью и сажей — видно, послужило для разведения не одного десятка костров.
Когда ровный синеватый огонь заплясал на сучьях, Панька достал из рюкзака котелок и, кивнул в сторону небольшой тропинки, идущей куда за скалу:
— Там родник, принеси воды, ужин надо приготовить. Пока девушек нет, все придется самим.
— А они не заблудятся?
— Настя бывала здесь, так что об этом можно не беспокоиться, она мне сама рассказала об этом месте.
Костик немного попетлял вместе с тропинкой в свете заходящего солнца среди скал, пока не вышел к небольшой яме, обложенной камнем, она была заполнена холодной, почти ледяной водой, от которой ломило зубы. Вода оказалась неожиданно вкусной, необычной, совсем не похожей на ту, что текла дома из крана.
Он долго сидел на камне, глядя как мелкие пузырьки воды поднимаются снизу из маленького песчаного вихря и исчезают, взорвавшись маленькими водяными брызгами.
Закат еще более угрожающе побагровел, откуда-то наползли серенькие тучки, закрывая плотной пеленой небо, постепенно мрачнея, превращаясь прямо на глазах в темные, грозовые…
Подул прохладный ветерок, который быстро высушил пот, и стал усиливаться, угрожая превратиться в мощный вихрь.
Следовало возвращаться, поставить палатку, приготовить ужин и сделать еще множество разных дел до того момента, пока начнется дождь, да только вот ничего не хотелось и даже не потому, что ныли все мышцы от усталости — просто в этом месте, казалась, была разлита какая-то благодать, которую не хотелось нарушать не только движением даже дыханием.
Вынырнувший из-за скалы в очередной раз ветер бросил в лицо запах дыма от костра, и он с какой-то непонятной для себя грустью понял, что пора. Поднял котелок и зашагал обратно.
Девушки уже вместе с Пашей пытались установить палатки, но получалось у них плохо, шаловливый ветерок прилетевший вместе с дождевыми тучами вырывал брезентовое полотно из рук, подбрасывая в воздух, а затем бросая на землю.
Костя пристроил котелок над костром на горелую палку между двух рогатин вбитых в землю и стал помогать.