Королева пустыни
Шрифт:
Гертруда была гением общения. Иногда она писала по семь статей одновременно и при всякой возможности искала способ напомнить военному министерству о данных арабам обещаниях и обязательстве учитывать их благополучие. Она все больше времени посвящала поиску способов выполнить эти обещания с честью и пользой для Британии, Запада и всего остального мира.
В октябре 1917-го ее сделали командором нового ордена Британской империи – награда, которую могли получать женщины наравне с мужчинами. Впервые она об этом узнала из письма от Хью и Флоренс. Потом пришло поздравление от сэра Реджинальда Уингейта, нового верховного комиссара Египта, а также добрые пожелания от друзей и коллег. Реакция Гертруды была весьма сдержанной. При всей ее любви к признаниям с неожиданной стороны (и чем неожиданнее, тем лучше) она была полностью самодостаточна в своей мотивации и преследовала выбранные цели, не радуясь
Вероятно, Гертруда видела слишком много дурацкой официальщины в Европе и на Ближнем Востоке, чтобы с каким-либо почтением отнестись к этому формальному признанию ее способностей. И тот факт, что она женщина, по ее мнению, никакого отношения к делу не имеет. Столь же мало интереса она проявила, когда в марте 1918 года ее наградили медалью основателя Королевского географического общества за путешествие в Хаиль, но в этом случае признание было за действительно опасное достижение, и потому Гертруда ответила более любезно: «Это слишком большая честь». Произошло это всего четыре года назад, но ей уже казалось, что событие принадлежит давнему прошлому, почти другой жизни. Хью вместо нее посетил обед Географического общества в Лондоне, принял медаль и очень живо описал этот вечер в письме дочери. Эти две почетные награды вызвали новый всплеск интереса к Гертруде и тому, что она делает на Ближнем Востоке, и Беллов начали просить об интервью о ней. Она же все еще отвергала лесть общественности и проклинала «всю эту рекламу». Гертруда в недвусмысленных выражениях объяснила Хью и Флоренс, что не нужно иметь дело с прессой: «Пожалуйста, пожалуйста, не рассказывайте ничего про меня и не давайте моих фотографий газетным репортерам! Я это так часто говорила, что думала, будто вы поняли… Письма, где просят интервью или фотографии, я всегда выбрасываю в корзину, и покорнейше прошу вас поступать точно так же от моего имени».
Традиционно там, где устанавливала свое правление Британская империя, она вводила собственные концепции юстиции, администрации, языка и военного управления, и в том числе британское понятие общественного служения, свободного от коррупции. К моменту, когда англичане пришли в Ирак, у них уже не было ни денег, ни воли, ни людей, чтобы установить жесткую имперскую структуру, поскольку ресурсы истощились в мировой войне. Основной целью было победить турок и их немецких союзников и защитить нефтяные интересы Британии.
Уничтожив турецкую армию, англичане могли бы отступить в укрепленную Басру, чтобы устранить угрозу своим поставкам нефти, а население оставить на произвол анархии и голода. Этот экономически здравый подход горячо отстаивали влиятельные политики в Лондоне и Дели, в том числе Уинстон Черчилль, тогда министр вооружений, а впоследствии государственный секретарь по делам колоний. Но в то же самое время среди британской администрации и в секретариате возникло серьезное чувство ответственности за жителей и гордость за учреждение для них хорошего правления после злоупотреблений, происходивших при власти Османской империи. По мере того как англичане забирали себе все больше и больше Месопотамии, отношение к ним менялось. Мало-помалу население начинало видеть улучшение условий своей жизни и понимать, что британцы желают местным жителям добра. Они видели, что налоги возвращаются в общины, а не проматываются на платежи оккупационной армии и не улетают в Лондон.
Америка вступила в войну незадолго до того, намереваясь положить конец бойне и ограничить опустошающее влияние цепной реакции, поразившей такую большую часть мира. Президент Вудро Вильсон пользовался поддержкой своего электората при предоставлении средств и войск, чтобы закончить войну, но мандата подпирать старые колониальные режимы не имел. Многие американцы сами сбежали от старых дискриминирующих тираний и отстаивали дух самоопределения, сторонником которого был президент. Этот дух пронизывал все дискуссии о будущем Ближнего Востока.
Предстояла жизненно важная реконструкция. Во многих городах была необходима перестройка общественных зданий и рынков. Ирригационные системы, дороги, мосты, железные дороги требовалось чинить и расширять, проводить телеграфную связь.
Образование и правосудие должны были стать доступными всем. Следовало набирать и обучать полицию, бороться с преступностью и определять закон – и все это с должным учетом местной религии и убеждений. Надо было собирать оружие: Гертруда описывает сбор пятидесяти тысяч винтовок как «положенное начало».
Однако специалистов-администраторов, способных все это делать, катастрофически не хватало. В армии, Индии и Египте искали наиболее подходящих и способных людей на каждый пост, и такие люди могли быть экспертами в своем деле, но наверняка ничего не знали про Ирак. Наконец такого человека находили в пыльном суданском офисе или далекой индийской провинции, он выходил на причал или на перрон в пропотевшем от жары полотняном костюме, его встречали с распростертыми объятиями и тут же, лишь дав распаковать вещи, везли в офис Гертруды. И там он проводил несколько часов, пока она разъясняла ему его работу, которую нужно выполнять на местах на территории, где каждый округ совершенно отличается от соседних этнически, религиозно, экономически и социально. Какова бы ни была общая политика, проводить ее следует осторожно и разумно, так как она должна соответствовать подходам и умениям – или отсутствию умений – местных жителей. Гертруда объясняла статус-кво, проблемы конкретной общины и кто есть кто. Новичок затевал дебаты, рассуждая в терминах британских приоритетов, но всегда бывал переубежден и начинал мыслить в терминах местных нужд. В результате политика, разработанная в столице, не рухнула, как это часто бывает, когда ее применяют к реальному миру. В конфликты интересов администрации и местного населения Гертруда вносила согласие, зная, какими льготами можно склонить аборигенов к сотрудничеству. Поскольку она была восточным секретарем, добрая часть ее дня проходила в торговле льготами правительства для сглаживания административных путей.
Неудивительно, что она так часто писала родным о том, что не может взять отпуск. Гертруда не давала администрации развалиться. Как говорит о ней Перси Кокс: «Весь персонал и вся политика местных общин были у нее на кончиках пальцев». Новый специалист в любой области, которому предстояло создавать порядок из вакуума, получал от нее заряд вдохновения к построению нового мира – будущего Ирака. Впоследствии Гертруда писала:
«Любая администрация должна подходить к своей задаче с исключительной честностью и усердием в сочетании со справедливым пониманием противоречивых требований всех слоев населения. Она должна также пользоваться доверием народа, чтобы общественное мнение было на ее стороне – иначе ни за что не развязать столь сложный узел».
Администраторы принялись постепенно перестраивать общественную жизнь центральной и южной Месопотамии, половина которой была под контролем Британии. Начали они с перестройки заброшенных развалин на месте Эль-Кута – в память тех, кто отдал жизнь за его защиту, как солдат, так и жителей, умерших от голода или убитых после взятия города турками. Отремонтировали и восстановили мечети и общественные здания, на берегу появился красивый базар с аркадами, и снова стало можно покупать и продавать. Родственникам погибших выдали субсидии для восстановления разрушенных домов. Это была удачно придуманная рекламная акция, и через пару месяцев население Эль-Кута уже насчитывало двести тысяч человек.
Приоритетом стала общественная гигиена. Войдя в Багдад, армия обнаружила заваленный трупами и кишащий крысами город, с забитыми стоками и зараженной водой. Бушевала холера. Были построены уборные и мусоросжигательные печи, проверены мясные лавки и рынки, налажено хлорирование воды и начата борьба с эпидемиями. К середине года при каждом значимом гарнизоне имелась гражданская больница или аптека. В первый год небольшую группу санитарных рабочих возглавляли чиновник-медик и его военный помощник, но уже к 1919 году существовал секретарь по здравоохранению, управлявший больницами и аптеками. В тот год произошла вспышка чумы. Нашелся запас вакцины, достаточный для прививки около восьмидесяти тысяч человек, и эпидемию удалось остановить – триумф, равный успеху санитарных просветителей, убедивших народ в необходимости прививок. Построили новую инфекционную больницу, рентген-кабинет, консультацию для женщин и стоматологический институт, но департамент здравоохранения был нагружен еще и проблемой «паломнических трупов» – иностранцев, ввезенных в страну для захоронения в священных городах Кербела и Неджеф. По сложившейся турецкой практике эти трупы должны пролежать в земле не меньше трех месяцев до того, как их осмотрят на границе. Даже Гертруда отшатнулась от этой проблемы и быстренько ее обошла. «Вопрос о регулировании потока паломников и трупов труден и деликатен, связан со множеством побочных вопросов и потребует очень большой тщательности и продуманности».