Королева шансона
Шрифт:
В камеру Миша возвращался с крыльями за спиной. Да, он раскрыл тайну своего счета, его сбережения похудеют на полтора «лимона», но зато у него появилась возможность жить дальше. Более того, Андерсон, похоже, решил взять над ним шефство. Естественно, с корыстной целью. Не очень-то поверил вор в его историю с Клыковым, скорее всего, он считает, что Мишу еще можно и нужно раскулачивать. А сделать это можно равно как силой, так и хитростью. И не надо будет удивляться, когда Андерсон приблизит Мишу к себе и начнет заряжать его воровской идеей. Он ведь может промыть ему мозги так, что Миша сам отвалит львиную долю своих
Что ж, если Андерсон возьмет его в такой оборот, то сопротивляться не нужно. Миша должен изображать, что для него нет и не может быть ничего важней воровской карьеры и что запасного аэродрома у него нет, тогда, может, воры и отстанут… А там закончится срок и наступит новая жизнь. Он должен выстрадать эту жизнь, только после этого она покажется ему по-настоящему райской…
Зеленая, убеленная пенным гребнем волна с рокочущим грохотом обрушилась на прибрежный камень, пытаясь разбить его на мелкие куски, но сама рассыпалась на брызги.
Алла стояла на берегу и смотрела на штормящее море. Как это ни странно, но стихия не тревожила ее, а, напротив, успокаивала…
Не хотела она сбегать от правосудия. Она мстила за Мишу, желая присоединиться к нему. Но после того как месть свершилась, она вдруг поняла, что не хочет за решетку. Как будто пелена с глаз спала, и стало ясно, что все равно не будет она вместе с Мишей. Он — в одной зоне, она — в другой, и кому от этого легче?
Сбежала она из города. Нашла в приморском поселке домик, который Миша когда-то прикупил по случаю, за копейки. Неважный домик, маленький, с треснувшим фундаментом и позеленевшей от времени шиферной крышей. Миша, в сущности, здесь никогда и не жил. Дом он купил чисто под тайник. Здесь у него и деньги, и поддельные документы, и даже оружие. Всего понемногу — полмиллиона в рублях, пятьдесят тысяч в долларах и по «липовому» паспорту на каждого бойца из его бригады, в том числе и на саму Аллу, автомат Калашникова, четыре пистолета Макарова и несколько гранат. Таких тайников у Миши по всему побережью, и Алла знала обо всех. Только она одна и знала.
Она могла объехать все схроны, забрать оттуда все деньги, но ведь Миша никогда ей этого не простит. Рано или поздно он выйдет, и она должна быть чиста перед ним…
Наверняка ее ищут за убийство Кости, но у нее есть «липовый» паспорт на имя Садковой Ирины Максимовны, надо только подкорректировать внешность под вклеенную в него фотографию. Это не трудно — подстричь коротко волосы и перекрасить их в черный цвет, с помощью помады изменить линию губ. Только не перекрашивается Алла. Ни к чему это, если она и носа из дому не показывает, ну, разве что раз в три дня в магазин сходит, но там поблизости не висят ориентировки на нее. Да и по телевизору ее фотографии вроде бы не крутят.
Вот если она соберется за границу или еще куда, тогда придется изменить внешность, а пока пусть все будет, как есть… Ну, а вычислят ее менты и арестуют, что ж, так тому и быть. Ведь она же знала, что ей грозит за убийство. Знала, но не остановилась и сполна отомстила за Мишу. И если она сядет, значит, так нужно Мише…
Шторм, ветер, холодно. Зато душа успокоилась, пора поворачивать назад. Дом хоть и старый, неуютный, но там тепло, и горячий кофе с сигаретой будет в самый раз. А на ночь можно рюмку-другую пропустить, чтобы
Кости больше нет. А ведь он был отличным парнем. Этого нельзя не признать… Но все-таки не дрогнула у нее рука. И совесть не должна дрожать. Хороший он, Костя, или нет, но Алла сделала все правильно. Так, как этого хотел Миша, а значит, ей не стоит себя ни в чем винить.
Алла повернула назад, по узкой петляющей тропинке преодолела крутой подъем, вышла к своему дому.
Темнело, и окна соседних строений уже светились, но в ее доме некому зажечь лампочку. Никто ее здесь не ждет. И никому она не нужна. Но ничего, через девять лет все изменится…
Алла зашла в дом, зажгла свет в горнице и вздрогнула при виде Геннадия Захаровича, сидевшего в старом продавленном кресле и щуривщегося на яркий свет. Казалось, он задремал в кресле, ожидая ее, и Алла его разбудила. Но как он сюда попал?
Алла сунула руку за комод, где у нее был спрятан приготовленный к бою пистолет. Миша всегда так делал, где бы он ни жил, везде у него было спрятано оружие — на всякий пожарный, как он говорил.
Но пистолета за комодом не оказалось.
— Спокойно, не надо нервничать, — положил ей руку на плечо кто-то, стоявший за ее спиной.
Тесть у Кости — человек с большими возможностями, и к нему нужно было относиться всерьез. Тем более после того, как он ее здесь нашел.
— Не надо нервничать, — улыбнулся Завьялов.
Он не пытался изображать из себя крутого босса, которому по колено любое море. Другой на его месте развалился бы в кресле, закинув ногу на ногу, но этот поднялся — как будто для того, чтобы подать руку Алле.
Серьезный он мужик, что называется, конкретный. И при этом очень интересный — высокий, статный и даже красивый. Возраст его, надо сказать, не портил, возможно, даже наоборот. Костюм на нем дорогой, вряд ли меньше двух тысяч долларов. Только Алла не собиралась любоваться им, знала, зачем он к ней пришел.
Завьялов подошел к окну, одернул штору и, повернувшись к ней, заметил:
— Хорошее место, отличный вид на море…
— Хочешь купить? — грустно усмехнулась она.
— Я много чего в этой жизни хочу, только не все получается.
— Но меня-то нашел.
— Кто ищет, тот найдет.
— А почему без ментов?
— А тебе нужны менты?
— Нет, — покачала головой Алла.
Не хотела она в тюрьму, и будет неплохо, если они с Завьяловым договорятся. В принципе, она могла бы и откупиться… Он ведь не зря же кружит вокруг нее. Масленый у него взгляд, и мысли непристойные…
— Но ведь они могут появиться. Догадываешься, что с тобой будет?
— Догадываюсь.
— Покушение на убийство — статья серьезная.
— Покушение?
— Да, Костя жив. А ты не знала? — с удивлением посмотрел на нее Завьялов.
— Ну… знала…
— Врать ты, конечно, умеешь, — усмехнулся он, — но сейчас это у тебя не получилось.
— Он жив?
— Жив. И дальше жить будет. Но не с тобой. С моей дочерью он жить будет.
— Так я не возражаю, — пожала плечами Алла.