Королева Шотландии в плену
Шрифт:
Это была одна из причин, по которой она желала избавиться от Марии. Весьма жалкая причина — признавала королева Елизавета. Истинное основание было выше тщеславия и жеманства женщины. Это был мотив королевы: она боялась за корону. Мария могла встать во главе католических подданных Елизаветы. Те оспаривали законность брака Генриха VIII и Анны Болейн, могли провозгласить Марию, а не Елизавету, настоящей королевой Англии; следовательно, Мария должна умереть.
Но должно быть хорошее основание для ее смерти. Было бы глупо устраивать убийство королевы. К королевскому достоинству следует относиться с почтением.
Она вышла к своему Совету и там обрушилась на предательство Норфолка. Члены Совета робко указали, что, договариваясь о браке, Норфолк не совершил ничего противозаконного, чтобы понести суровое наказание. Она внезапно вскипела гневом.
— Что не может сделать закон, — закричала она, — то сделаю я своей властью!
Затем, предположив, что, возможно, она слишком открыто показала свой страх в отношении Марии, что было бы глупо, она изобразила из себя эмоциональную женщину и притворилась, что лишилась чувств, так что советникам пришлось принести уксус и нюхательную соль для того, чтобы привести ее в сознание. Оправившись от «обморока», она снисходительно заявила придворным, что она иногда опасается, что она — всего лишь слабая женщина, и поблагодарила их за хороший совет, на который, она знала, всегда можно положиться.
Елизавета покинула заседание Совета, размышляя, как бы так ей уничтожить врага, чтобы никто не догадался, что она причастна к этому.
Лесли, епископа Росского, встревожили эти события. Он знал, что узников будут допрашивать, и его беспокоило, насколько они могут обвинить Марию. Пока он размышлял об этом в своей комнате, вошел его слуга и сказал, что какой-то джентльмен просит принять его по неотложному делу. Лесли приказал немедленно привести его к нему, и в комнату вошел человек. Когда они остались одни, прибывший сразу же перешел к делу.
— Меня зовут Оуэн, — сказал он, — я дворянин из дома графа Арандела.
Лесли был взволнован.
— Вы привезли известия от вашего господина?
— Как вам известно, мой господин находится в Тауэре, но перед тем, как его забрали, он приказал мне зайти к вам и изложить вам этот план. Он убежден, что королева Скоттов в большой опасности.
— Боюсь, что это так.
— И что ее во что бы то ни стало необходимо увезти из замка Татбери. Если бы удалось освободить ее из этой тюрьмы и привезти в Арандел, то там она могла бы сесть на корабль и отплыть во Францию. Когда она окажется там, ее друзьям будет легче служить ей. Но она должна как можно скорее покинуть Татбери.
— Я согласен с вами, — сказал Лесли — Мне не нравится ее новый тюремщик.
— Вы правы, что сомневаетесь в его добрых намерениях. Но в этом есть кое-что в нашу пользу. У графа и графини тоже нет оснований любить Хантингдона, поскольку он назначен и их тюремщиком. Вполне возможно, что они будут готовы способствовать побегу королевы.
— И рисковать своими головами?
— Они больше не несут ответственности за нее. Несомненно, им будет приятно видеть провал Хантингдона там, где они не оплошали… хотя они и покинули свою узницу, уехав на ванны в Бакстон.
— Я должен как можно скорее написать королеве и рассказать ей об этом плане.
— Пожалуйста, сделайте это. Это желание моего господина.
Как только Оуэн ушел, Лесли написал письмо Марии и послал гонца в Татбери.
Теперь Марии было нелегко получать письма от своих друзей, поскольку Хантингдон был более жестоким тюремщиком, чем все предшествующие. Напряжение в Татбери возрастало, а так как над королевой навис постоянный страх, что она может быть убита, дни, полные тревог, нельзя было назвать скучными.
Мария и ее верные подруги все время с тревогой наблюдали за поведением всех окружающих, в том числе и слуг.
В Татбери приехал гонец с письмами для Марии, которые должны были пройти через руки Хантингдона; но одно письмо он спрятал на себе и, выждав подходящий момент, передал его Сетон. Это было послание Лесли, сообщавшее о плане ее побега в Арандел.
Прочитав письмо, Мария передала его Сетон. Та хорошо понимала, какая тревога нависла над ними в этих стенах. Она часто думала, как легко могут подсыпать яд в пищу Марии либо заставить ее подойти к окну или на верхнюю площадку лестницы и сбросить вниз. С момента их возвращения в Татбери она постоянно была начеку и спала в комнате Марии, вскакивая при малейшем шорохе ночью, но даже ее железные нервы начинали сдавать от напряжения.
— Что ты думаешь, Сетон? — спросила Мария.
— Я уверена, что стоит попробовать.
— Я готова рискнуть своей жизнью ради побега.
Сетон кивнула.
— Нортумберленд и Вестморленд готовы прийти к вам на помощь. Есть много шансов на успех.
— Я беспокоюсь насчет дворян севера, Сетон, потому что их цель — не только вернуть мне шотландскую корону, но и возвести меня на трон Англии.
— Всему свое время. Прежде всего побег. Это то, чего мы желаем. Давайте сначала сбежим, а потом посмотрим, куда ехать дальше.
— Мне кажется, лучше во Францию, Сетон.
— Мы были там счастливы.
Мария задумалась на несколько мгновений, затем сказала:
— Есть еще одно, Сетон. Как быть с Норфолком? Он в Тауэре. Если я убегу, то Елизавета обрушит свою месть на него, а это может стоить ему жизни. Не думаю, что смогу дать свое согласие на этот план, пока Норфолк находится в Тауэре.
Сетон печально посмотрела на госпожу. Она не была столь высокого мнения о Норфолке, как Мария, считая его эгоистичным и жадным. Сетон часто думала, что, если бы не Норфолк, Мария уже давно могла бы скрыться от своих врагов.
— Пусть Норфолк сам позаботится о себе, — быстро сказала она. — Есть шанс убежать из этого места.
Мария была поражена.
— Сетон, ты забыла, что мы с ним обручены.
— Он находится в Тауэре, но, возможно, вам угрожает большая опасность.
— Но он может оказаться еще в большей опасности, если я разгневаю Елизавету своим побегом. Остается только одно. Я должна написать Норфолку.
— Писать опасно, ваше величество.
— Нет. Я зашифрую письмо… новым шифром, поскольку они украли старый. У нас здесь есть друзья, которые проносят наши письма, такие же друзья есть и в Тауэре. Кто догадается, что пробки бутылок с элем, которые приносят в камеру герцога, содержат мои письма! Нас хорошо обслуживают, Сетон!