Королева в раковине

Кохави-Рейни Ципора

— Вот, свежая простокваша, — она протягивает голодным девушкам прозрачную банку с чем-то густым и белым.

— Фуй, тьфу! — девушки выплевывают в шелковые платки кисловатый израильский деликатес.

— Дорогие девушки! Это «Тнува! — священный пафос слышится в голосе Янаит Бен-Цви. — Это чудесная ивритская простокваша молочного предприятия Тнува!»

Новые репатриантки смотрят друг на друга в отчаянии и удивлении. Тнува? Кто он — господин Тнува? Король? Принц? Сионистский лидер? Быть может, Тнува — богатый и важный филантроп? Кем бы ни был Тнува, уважение остается при нем. Но при всем уважении к Его высочеству, национальная еда его имени ужасна.

Поезд

на Иерусалим пересекает безлюдные поля, скалистый пейзаж, камни и дикие заросли. Аромат растений Израиля носятся в воздухе. Колеса стучат на стыках рельс, вагоны качаются. Рахель Янаит ни на миг не прерывает рассказ о чуде обновления ивритскими первопроходцами-социалистами страны праотцев.

В центре Иерусалима все сходят с поезда и садятся в экипажи. Уже в сумерках они останавливаются на пустынном поле, между зданием верховного наместника и большим военным лагерем шотландцев, в районе Талпиот. Девушки, выросшие в огромном и шумном городе, приходят в ужас. Посреди пустоши, на шоссе, ведущем в небольшой городок Иерусалим, гора мусора, два одиноких домика, учебный центр и центр для учителей-арабов. В двухэтажном строении, где девушкам предстоит жить больше года, их охватывает тяжелое чувство от ощущения враждебного окружения. Так вот, сбежали от одной беды к другой, и там и тут, им кажется, преследуют за еврейство.

В большом зале, используемом под клуб и учебный класс, организуют торжественный прием новичков. Девушки напуганы. Предостерегающие слова начальницы вселяют в них страх. Запрещены любые контакты с арабами, которые находятся за этим забором! С заходом солнца запирают ворота. Никто не выходит и не входит. Только по особым пропускам. Вечерние часы отводятся для расширения культурного кругозора и для общественных мероприятий. Девочки из Германии замыкаются. Начальница, женщина жесткая и несгибаемая, как стальной шест, представляет их всех, как жертв, беженцев от ужасного режима Гитлера. Она рассказывает, что отцы их сидят в концлагере. И тут же, не переводя дыхания, говорит об Израиле, как месте спасения евреев. Израильтянки из поселений Кфар Йошуа, Нахалал, разных мошавов, поворачивают головы и вперяют высокомерные взгляды в чужеземок.

— Это пальто для меня дорого. Его мне подарила старшая сестра, — не прошли и сутки со времени приезда, как мечты Наоми разбились вдребезги.

Мосты к израильскому обществу сжигаются из-за того, что она не хочет продать свое черное кожаное пальто израильской социалистке, подруги которой впечатлены оригинальной одеждой Наоми, особенно, синим свитером с карманами и элегантным пальто. С этого момента она отмечена, как материалистка и буржуазная индивидуалистка. В душевой они обнаружили, что она еще и похожа на общипанного цыпленка. У девушек выросли груди, а она — худая и плоская, как лепешка.

В память приходит ее собственный крик:

— Фрида, Фрида, Ильзе ранило в ванной!

Она скатывается по перилам винтовой лестницы и врывается в кухню. Фрида бежит по ступенькам вверх.

— Это ничего, это только рана, — Фрида облегченно вздыхает. Десятилетняя Ильзе преспокойно плещется в ванне.

— Но я видела кровь.

— Это, в общем-то, не кровь.

— Но…

Она не могла простить Фриде такую небрежность и сообщила об этом Лотшин и Гейнцу. Бедная Ильзе. Старшая сестра занимается своими делами, и ее не трогает ранение Ильзы. Гейнц потянул ее за косички и только назвал по-домашнему: «Трулия». Садовник Зиммель сказал,

что не следует об этом говорить. Это случается у женщин и однажды случится и с ней.

Прошел месяц. Она ходит по учебному центру, бледная, замкнутая в себе. Рахель Янаит взяла ее в клинику доктора Ганца. Гинеколог сказал, что проблема решится сама собой. Умные девочки развиваются поздно. Ей надо питаться, успокоиться, и все будет в порядке. В порядке? Когда? В отношении питания положение ее наихудшее среди девушек из Германии. Увидел бы дед, чем кормят его внучку, стукнул бы тростью по полу и сказал бы, что даже его домашние животные покраснели бы от такой кулинарии

.

Переход из культуры в культуру, из одной атмосферы в другую, труден для новых репатрианток в новой стране. По сравнению с покинутыми местами, условия существования в учебном центре, на сельскохозяйственной ферме, несомненно, худшие, но приемлемей условий жизни большинства жителей страны. На жилом этаже, в каждой комнате стоят четыре кровати, стенной шкаф, в центре — простой деревянный стол и четыре стула. Вся мебель светлого зеленого цвета. Но, черт возьми, голод взвинчивает нервы. Бурчит в животе. По ночам кишечник болит от еды, жареной на подсолнечном масле. Более того, неприятные запахи из кухни распространяются по всем комнатам.

— Вы избалованы, — лопается терпение у Рахель Янаит, — смотрите, как росли мои дети! Какими они были голодными! Жили на одном хлебе и газированной воде. Отец, Ицхак Бен-Цви, будущий президент Израиля, сажал их на свои плечи, и они воровали фасоль, баклажаны из корзинок на головах арабок!

Старожилы впадают в ярость, когда слышат от этих избалованных девушек, что в Германии они не знали, что такое голод.

— Евреи, чтобы спастись от голодной смерти, воровали фрукты и овощи у арабов, — рассказывает Рахель Янаит о людях Второй алии и тут же привычно переходит к теме героизма еврейских поселенцев в стране Израиля.

Рахель Кастенберг, дочь министра культуры в правительстве Веймарской республики, сказала, что за работу по приведению в порядок гигантской библиотеки в Рехавии у друзей ее родителей им будет подаваться привычное немецкое угощение — кофе с молоком, печенье, пирожные и сладкие сливки.

Девочки обрадовались, но Рахель Янаит разгневалась:

— Вы хотите, чтобы все думали, что здесь вас морят голодом. Это создаст плохое впечатление об учебном центре.

Но девушки из Германии не очень-то серьезно отнеслись к кислому выражению ее лица и предъявляемым ею обвинениям. Все время их работы в библиотеке они получали удовольствие от домашней обстановки, с которой давно расстались.

Рахель Янаит ни на шаг не отступала от поставленной цели. Она твердо стояла между пустыней и еврейским поселением. Она не отрывала пытливого взгляда от домов города, его стен и башен, вздымавшихся с одной стороны, и серых обнаженных скал — с другой. Она не переставала говорить о том, что можно расширить границы Старого города, построив новые современные кварталы в нынешней пустыне. Она приехала со Второй алией, обладала стальной волей и даром предвидения. Ученицы скоро раскрыли для себя источник ее силы и стойкости. Она была неутомимой активисткой многих проектов, играла ведущую роль в организации «Страж» (Ашомер), руководила движением трудящихся женщин в «Хагана» в Иерусалиме. Еще в 1910 году она участвовала в создании еженедельника «Единство», первом печатном издании движения «Поэлей Цион» (Трудящиеся Сиона).