Королева Виктория
Шрифт:
Окончательный текст оказался почти революционным: «Согласно королевской воле и королевскому желанию, никто не будет страдать за свои убеждения, каковы бы они ни были, и не будет преследоваться за свою веру или отправление религиозных обрядов... В равной степени мы изъявляем свою волю, чтобы, насколько это возможно, наши подданные, к какому бы классу они ни принадлежали и каких бы убеждений ни придерживались, имели полный и свободный доступ к любым должностям, которые им позволяет занимать их компетентность и квалификация».
Вице-королем Индии не без участия королевской четы был назначен лорд Каннинг, известный своим лояльным отношением к туземцам. Получивший в Лондоне прозвище «милосердный Каннинг», он писал в
Королева с принцем радели не только о благе своих подданных, но и о счастье своей старшей дочери. 21 ноября 1857 года Виктория пустила слезу: «В последний раз мы отмечаем день рождения нашей бедной девочки, нашей дорогой Вики в счастливом семейном кругу. Это так грустно». Альберт тревожился едва ли не больше ее: «Уходящий год был таким тревожным, и мы рады, что он наконец заканчивается. А новый начинается разлукой с любимой дочерью, чей отъезд мне будет чрезвычайно трудно пережить. Но мне не следует этого показывать, я должен радоваться вместе с ней ее счастью».
Приданое было достойным принцессы королевских кровей, уезжавшей в чужую заснеженную страну: «Несметное количество пар зимней обуви и два сундука теплых вещей». Привезенная Евгенией мода на кринолины завоевала Лондон. Виктория с дочерью подчинились ей, хотя королева и находила ее «недостаточно элегантной, дорогостоящей, неудобной и, помимо всего прочего, опасной». На Вики чуть было не вспыхнуло платье, когда она подошла слишком близко к камину. Пасторы с амвона ополчились на неприлично тесные корсеты. А также на облегающие «pantaloons» [74] , введенные в моду Бруммелем, которые излишне подчеркивали мужские достоинства их обладателей, кроме того, церковь не одобряла пристрастия мужчин к румянам и пудре.
74
Панталоны в обтяжку (англ.).
Свадьбу Вики назначили на 25 января 1858 года. Виктория лично составила список гостей. На празднества были приглашены представители семнадцати царствующих немецких фамилий. «Найти для всех комнаты — настоящий подвиг. Если мне удастся это сделать, я смогу претендовать на звание профессионального фокусника», — приговаривал Альберт, бегая туда-сюда по дворцовым коридорам. На несколько недель Букингемский дворец превратился в огромную гостиницу, перед входом которой то и дело останавливались украшенные гербами кареты, а по лестницам поднимались самые титулованные особы Европы, чьи имена значились в Готском альманахе, за ними следовали их слуги, согнувшиеся под тяжестью чемоданов и шкатулок с драгоценностями. Мужчин принц водил на охоту. Для дам организовали экскурсии по Лондону. Вечером во всех гостиных играли оркестры, там танцевала молодежь, а желающие составить партию в вист собирались вокруг ломберного столика, за которым главенствовала герцогиня Кентская. За обеденный стол каждый раз садилось не менее восьмидесяти человек. Гогенцоллернов легко можно было узнать по их необъятным животам, красным физиономиям и закрученным кверху усам. Их грубоватые шутки по поводу волынщиков, одетых
Тысяча человек набилась в зал во время большого бала, которым завершалась неделя предсвадебных торжеств. В тот вечер блеск диадем, бриллиантовых эгреток, рубиновых гарнитуров, шитых золотом или затканных серебром платьев — блеск, отраженный множеством зеркал и усиленный множеством канделябров, был столь ярок, что кое-кто даже жаловался на резь в глазах. Роскошные подарки были сложены на многочисленных столах. Виктория одарила дочь бриллиантами, опалами и изумрудами. Фриц преподнес невесте великолепное колье из жемчужин, каждая из которых была размером с лесной орех. «Я никогда не видела такого крупного жемчуга!» — воскликнула королева. Вики ног под собой не чуяла от радости. Она подарила матери брошь с прядью своих волос и прошептала: «Я надеюсь, что не посрамлю чести быть вашей дочерью».
В последний раз Вики делила спальню со своей сестрой Алисой. Вечером родители проводили ее туда, и принц дал ей свое отцовское благословение: «Она была сильно взволнована. Я крепко обняла ее, после чего в порыве неописуемой нежности она приникла к отцу».
Вернувшись в свои покои, королева разрыдалась: «Как же все это похоже на заклание несчастного агнца». На следующий день она словно во второй раз пережила свою собственную свадьбу, но при этом «нервничала гораздо сильнее». На ней было бледно-розовое платье, расшитое серебром, а на герцогине Кентской — платье из фиолетового бархата, отороченное горностаем.
Недавно изобрели дагеротип, и Вики в белом муаровом платье, отделанном кружевом, сфотографировалась, стоя между родителями. Правда, Виктория так волновалась, что не могла не шевелиться, и фотография получилась слегка смазанной.
В свадебном кортеже оказалось около тридцати карет. В первую сели дядя Леопольд и Альберт с двумя старшими сыновьями, к изумлению прусских князьков, одетыми в килты. На принцессах были розовые платья и венки из полевых цветов. Новобрачная сидела напротив матери. Подружки невесты держали в руках букеты из роз и белого вереска, приносящего счастье. Каждой из них Фриц подарил по золотому браслету.
Бледный и взволнованный, он уже ждал их перед алтарем Сент-Джеймсской церкви. Вики опустилась на колени рядом со своим женихом и взяла его за руку на том самом месте, где восемнадцать лет назад точно так же стояла рядом с Альбертом сама Виктория, «преисполненная гордости, нежности и огромной любви».
Молодожены вышли из королевской церкви под звуки «Свадебного марша» Мендельсона, впервые исполненного по этому случаю. Их появление было встречено артиллерийским салютом, звуками фанфар и восторженными криками. «Я была так растрогана, испытывала такую радость и такое облегчение, что готова была расцеловать весь свет!» — воскликнула королева. В карете, когда они возвращались во дворец, она попросила свою подругу Августу, мать новобрачного, обращаться к ней на «ты».
После свадебного обеда Фриц и Вики, провожаемые ликующей толпой, отправились на поезде в Виндзор. Там на вокзале молодоженов тоже встречала восторженная толпа, а учащиеся Итона впряглись в их карету вместо лошадей и сами потащили ее.
Уединение их было очень коротким. Спустя всего два дня к ним присоединился весь двор. Королева вручила Фрицу орден Подвязки, а принц — меморандум о преимуществах либерализма. Вечером накануне отъезда дочери Альберт в последний раз уединился с ней в своем кабинете: «Вот и пришел конец празднествам, но это не значит, что твоему медовому месяцу тоже пришел конец. Я желаю тебе навсегда сохранить в своем сердце все те новые чувства, что ты только что познала».