Королева Виктория
Шрифт:
Под нажимом своих министров она приняла приглашение Наполеона III, и королевская яхта взяла курс на Шербур, где император должен был торжественно открыть новую железнодорожную ветку, новый порт и памятник Наполеону I. «Мы не будем принимать участия в этих торжествах во славу французской армии и флота, враждебных Англии. Мы уедем до их начала. Это будет всего лишь частный визит», — писал принц брату. Флотилия английских парусников следовала эскортом за королевской яхтой, а Альберт в это время дочитывал Виктории вслух роман «Джен Эйр», который сама она никак не могла осилить до конца.
Английский министр финансов Дизраэли
Вечером они восстанавливали душевное равновесие, предаваясь домашним радостям: семья праздновала день рождения Альфреда: «В двадцать минут шестого мы прибыли в наш милый Осборн... Вечер был теплым и тихим. Наш дорогой Аффи ждал нас на пристани, а все остальные дети (даже самая младшая) стояли у дверей. Декель (любимая наша собачка) и наш обожаемый пес Бой тоже радостно нас приветствовали. Мы пошли смотреть подарки Аффи, сложенные на столике. Все они имели отношение к мореплаванию. У Альберта после его речи разболелась голова. Я посидела с ним часок на лужайке, а потом пошла с детьми в их швейцарское шале, украшенное в честь дня рождения флагами... За ужином я сидела между Альбертом и Аффи. Потом привели двух младших принцев (Артура и Леопольда). Заиграл оркестр, и после ужина мы с тремя мальчиками, тремя девочками и еще кое с кем станцевали на террасе веселый народный танец... Я никак не могла поверить, что еще в полдень была в Шербуре на борту нашей яхты в компании императора и императрицы».
В конце месяца они впервые отправились в Берлин. Еще в апреле им стало известно, что Вики беременна. Это была «ужасная новость!» для Виктории, которая желала для дочери, чтобы та хотя бы первый год супружества спокойно предавалась его радостям. Королева забрасывала молодую новобрачную ежедневными посланиями и требовала, чтобы Вики рисовала ей эскизы своих новых платьев и прислала план своих апартаментов. Она возмущалась тем, что в королевском дворце в Потсдаме отсутствовали элементарные удобства, а в жилых помещениях стоял холод. Бисмарк называл Вики не иначе как «англичанкой», а кроме того, рослые пруссаки считали ее коротышкой. Виктория не скрывала своего негодования: ее дочь была выше ее ростом, а «я отнюдь не карлик!».
После того как Вики забеременела, материнские советы посыпались с удвоенной силой. Она должна больше ходить, протирать шею уксусом, три раза в день открывать в своих покоях окна, рядом с каждым из них повесить термометр и потребовать, чтобы во дворце оборудовали ванные комнаты и ватерклозеты. Все станут подражать ей, что «пойдет на пользу всей Германии».
Мать
Штокмар пожаловался Альберту, и тот выговорил Виктории за то, что она донимает Вики своими ужасными письмами: «Папа считает, что я слишком часто тебе пишу, и сердито отругал меня за это». Между тем и сам Альберт часто писал дочери и, ревниво относясь к своей любимице, хотел бы всегда оставаться для нее самым близким человеком.
Поездка на поезде была «омерзительной». Пересекая эту «абсолютно плоскую и унылую местность», они задыхались от пыли, а главное, страдали от жары, и королеве казалось, будто «ее голова вот-вот расколется». А вид Ганновера совершенно расстроил нервы Виктории. Несколько месяцев назад ей пришлось вернуть «этому ничтожному королевству» часть своих самых лучших драгоценностей, которые отспорили у нее наследники ее ужасного дядюшки Эрнеста.
Но на вокзале в Берлине их ждала Вики, стоявшая на платформе с букетом белых цветов в руках. Она поднялась в их вагон и долго обнимала и целовала родителей, так что все неприятности сразу отступили: «Это была наша ПРЕЖНЯЯ Вики».
С эскортом солдат и под звуки фанфар их кавалькада направилась к недавно отстроенному миниатюрному Бабельсбергскому замку, который предоставил в распоряжение молодых отец Фрица. Виктория пришла в восторг от столовой и бальной залы в готическом — ее любимом — стиле. «Этот дворец просто прелесть», — записала она по-французски.
Гораздо меньше ей понравился замок Сан-Суси, он показался ей мрачным и холодным: «Единственное его достоинство заключается в том, что в нем жил Фридрих Великий». Встреча с любимой дочерью смягчила горечь утраты, постигшей Альберта в связи со смертью Карта, его верного камердинера-швейцарца, прослужившего ему двадцать девять лет. Когда побледневший принц, держа в руках телеграмму, сообщил Виктории эту новость, она горько расплакалась: «Это была единственная ниточка, связывавшая моего любимого супруга с его детством».
Все вместе они посетили Берлин, проехали по его широким проспектам и побывали на парадах, где демонстрировалась мощь «прусской военной машины», и все это на такой жаре, что «впору было падать в обморок». Приемы этого «застегнутого на все пуговицы» двора, представители местного дворянства, все как на подбор гигантского роста и все в военных мундирах, а также этикет, которому недоставало изящества, совершенно не понравились Виктории. А дядя Фрица, престарелый король, казался выжившим из ума.
26 августа их ждал сюрприз: из Кобурга на день рождения Альберта приехали его брат Эрнест и Штокмар. Утром Виктория вручила мужу письма с поздравлениями, которые их дети втайне от него написали своему дорогому папочке перед его отъездом из Осборна. На столике для подарков она разместила портрет малышки Беатрисы работы Хорсли, подборку фотографий Готы и ее окрестностей и пресс-папье из бальморальского гранита, украшенное оленьими зубами. Вики подарила ему небольшое написанное маслом полотно работы Хартманна и садовое кресло для Бальморала...