Королева Виктория
Шрифт:
Нервная система герцогини и ее темперамент не были приспособлены к такому взрывному поведению дочери. «К стыду своему, я должна признаться, — говорила она, — что по-детски наивна и чересчур восприимчива к ней, как будто это мой перцы и ребенок... Временами она просто сводит меня с ума... Сегодня моя маленькая мышка... была настолько неуправляемой и непослушной, что я чуть было не расплакалась».
Однако эта непоседливая и упрямая девочка была на редкость умной, живой и обладала незаурядной памятью. И все эти способности стали еще быстрее развиваться благодаря умелому воспитанию и обучению преподобного Джорджа Дэйвиса, члена совета колледжа Христа в Кембридже, будущего епископа Питерборского. Дэйвис появился в Кенсингтонском дворце незадолго до того, как принцессе Виктории исполнилось четыре года. Он помог ей быстро научиться читать, записывая короткие слова на отдельных карточках.
По общему признанию, Виктории с большим трудом давалась латынь, а уроки фортепьяно вообще превращались в настоящую пытку. Однажды, когда ей сказали, что к «вершинам музыкальной культуры нет королевской дороги» и что она должна практиковаться в музыке так же усердно, как и все другие дети, она громко захлопнула крышку пианино и сказала: «Еще чего! Я никому ничего не должна!» И только ни уроках истории и географии была терпеливой и внимательной. Кроме того, с большим желанием она училась говорить немного на итальянском, французском и немецком, причем к немецкому была особенно внимательна и старалась говорить с подчеркнуто «правильным произношением» [1] . Она быстро выучилась считать. Ее письменный английский был образа новым, а голос — сопрано, поставленный Джоном Сейлом, органистом церкви Святой Маргариты в Вестминстере, очаровательным. Танцевала она с легкостью и грацией. Покорно и внимательно выслушивала наставления мистера Дэйвиса в религии, читала стихи «чрезвычайно великолепно» и понимала, что она читает так хорошо, как в «ее годы и следует ожидать». Она проявляла развитое не по годам умение рисовать, чему ее учил Ричард Уистелл, художник и книжный иллюстратор, а позже обучали Эдвин Лэндсир, Эдуард Лир и прославившийся как акварелист Уильям Лейтон Литч.
1
Лорд Мельбурн, ее первый премьер-министр, рассказывал позже, что «она была слишком откровенной и честной по натуре, чтобы притворяться, что знает больше, чем на самом деле... и тем не менее ее г полным основанием можно считать достаточно образованной, поскольку она свободно говорит и пишет на немецком, понимает итальянский, бегло говорит и весьма элегантно пишет по-французски» (Benson and Esher, The Letters of Queen Victoria, ist Series, I, 256: memorandum of George Anson, 15 January 1841).
В марте 1830 г., когда юной принцессе было еще десять лет, герцогиня решила, что настало время тщательно проверить знания своей дочери, чтобы убедиться, что ее образование идет надлежащим образом. С этой целью в качестве экзаменаторов были выбраны два человека. Первым из них стал Чарльз Бломфилд, епископ Лондона, которого Ричард Порсон, специалист по Греции и профессор Кембриджа, назвал «очень хорошим ученым». А вторым пригласили Джона Кея, епископа Линкольна, который в возрасте тридцати лет был избран магистром колледжа Церкви Христа в Кембридже, а двумя годами позже стал профессором богословия.
Тщательно проэкзаменовав принцессу, эти выдающиеся ученые мужи остались весьма довольны и охарактеризовали ее знания как «вполне удовлетворительные». «Отвечая на многочисленные вопросы, — сообщили они герцогине, — принцесса продемонстрировала хорошие знания наиболее важных событий Священного Писания, истории и главных положений христианской религии в том виде, в каком их преподносит англиканская церковь. Кроме того, она обнаружила неплохую для девочки столь юного возраста осведомленность в вопросах хронологии и знание фактов истории Англии. Столь же удовлетворительными были ее ответы по географии, знанию глобуса, арифметике и латинской грамматике, причем произношение как в латыни, так и в английском правильное и приятное на слух. Нет никаких сомнений, что большое внимание в ее учебе уделялось изучению современных языков. Что же касается рисования, то мы не можем не отметить, хотя это и выходит за пределы нашего испытания, что все рисунки принцессы отличаются той свободой и умением, которые свойственны детям старшего возраста».
Много позже Виктория с грустью вспоминала свое детство в Кенсингтонском дворце, который казался ей слишком мрачным и навевающим грусть и «меланхолию». Она жаловалась: «У меня никогда не было своей комнаты, никогда не было своей софы, даже самого маленького стульчика, и не было ни единого целого, не протертого до дыр ковра». А еда была неприятно однообразной и совершенно неаппетитной. В те годы она дала себе слово, что когда станет взрослой и сможет есть все, что захочет, то ни за что на свете не будет есть на обед баранину.
Но все же события раннего периода ее жизни, как она сама потом вспоминала, не были сплошь и рядом несчастливыми. Конечно, с ней случались неприятные вещи и ей встречались неприятные люди. Так, например, она испытывала «невероятный ужас от общения с епископами», которых всегда видела и странных париках и совершенно нелепых одеяниях. Еще больший ужас вызывал у нее герцог Суссекский, «дядя Суссекс», который, как ей говорили, может неожиданно появиться из своей комнаты во дворце и строго наказать за шум, крик и прочие нарушения. Она вспоминала, что очень боялась его и всегда вскрикивала от страха, увидев во дворце.
Вместе с тем она обожала старика Джона Фишера, епископа Солсбери, доброго и отзывчивого наставника своего отца, который часто опускался рядом с ней на колени и позволял поиграть своим огромным и красивым значком канцлера ордена Подвязки [2] . Кроме того, она любила своего бездетного дядю герцога Йоркского, который был очень толстым, лысым и передвигался так, словно вот-вот споткнется и упадет на землю. Он всегда отличался «большой добротой» к ней и приносил «прекрасные подарки», включая маленьких обезьян. А однажды он устроил в доме своего друга торжественный вечер в честь юной принцессы и организовал замечательное театральное шоу.
2
Орден Подвязки — высший английский орден, учрежденный в 1350 г. королем Эдуардом III для узкого круга приближенных. Кавалеры ордена Подвязки обязаны носить ниже левого колена узкую голубую орденскую ленту. — Примеч. пер.
Что же касается ее другого дяди, короля Георга IV, то тот не обращал на нее никакого внимания и старался не замечать даже тогда, когда ее мать привела ее для встречи с королем в Карлтон-хаус. Но однажды, когда она стояла со своей тетей, герцогиней Глостерской, возле Виндзорского замка, ее неожиданно повели к находившемуся в замке королю. Тот был в прекрасном расположении духа и протянул ей руку. «Дай мне свою лапку», — весело улыбнулся он и притянул семилетнюю племянницу к себе, позволив поцеловать в щеку. «Это было слишком отвратительно, — вспоминала она более чем пятьдесят лет спустя, — так как его лицо было покрыто толстым слоем грима». Но в то же время ей понравились его «замечательное чувство достоинства и превосходные манеры». Он никогда не упускал возможности проявить добродушие к детям и понравиться им. «На нем был ужасно поношенный парик, — вспоминала она подробности той памятной встречи. — Потом он сказал, что даст мне кое-что поносить. Это была крошечная миниатюра с его портретом, украшенная бриллиантами и прикрепленная к голубой ленте. Принцессы часто носили ее на левом плече, как самый почетный орден. Я была вне себя от радости и очень гордилась тем, что мне доверили такую дорогую вещь. Леди Каннингем (близкая подруга короля и, предположительно, его давняя любовница) собственноручно приколола мне эту ленточку на левое плечо».
На следующий день, когда она прогуливалась с матерью неподалеку от дворца, мимо них проезжал в своем роскошном фаэтоне король вместе с герцогиней Глостерской. Увидев Викторию, Георг IV приказал остановить карету и весело воскликнул: «Подсадите ее!» Девочку тут же подхватили и посадили между королем и тетей Мэри, которая крепко обпила ее за плечи. Девочка была в восторге, чего не скажешь о матери, которая очень боялась, что дочь может вывалиться и;» кареты на дорогу или, чего доброго, ее вообще могут похитить.
Король прокатил ее «вокруг самого красивого места на набережной Вирджиния-Уотер» и остановился возле Фишинг-темпл. «Там была огромная баржа, на которую все поднялись и стали ловить рыбу, в то время как на другой играл духовой оркестр!» После этого король повел ее в свой зоопарк Сэндпит-Гейт, где с удовольствием показал всех своих любимых зверушек. А вечерами, когда принцесса Виктория останавливалась во дворце Камберленд-Лодж, ее часто приглашали посмотреть на выступление танцоров из Тироля или послушать духовой оркестр «дядюшки короля». Однажды Георг IV спросил ее, какую мелодию она хотела бы послушать. Юная принцесса без колебаний и с отменным тактом ответила, что предпочла бы мелодию «Боже, спаси короля». «Скажи мне, — обратился он к ней чуть позже, — что тебе во время этого визита понравилось больше всего?» «Кататься с вами в карете», — столь же быстро и уверенно ответила девочка. Король остался доволен ответом и был очарован юной принцессой.